не требовалась. Потому что этой спутницей оказалась Чанг, и на сей раз Восток, которому она наполовину была обязана своим происхождением, полностью возобладал в ней над Западом. Стройное тело Чанг, обернутое в полотнище зеленого и желтого шелка, нежно обвивал украшенный драгоценностями дракон. Сбоку был разрез, который начинался у лодыжки и шел кверху, казалось, бесконечно. При каждом ее шаге самые стойкие мужчины ахали, а самые стойкие женщины улыбались равнодушнейшими улыбками.
— Остынь, — прошептала Элли на ухо Паско.
Он усмехнулся, восхищаясь одновременно красотой Чанг и апломбом Дэлзиела, который послал воздушный поцелуй супруге мэра и, приветливо крикнув его преосвященству епископу: «Как настроение, Джо?» — расположился вместе со своей спутницей за столом, где среди других сидели Тримбл и Иден Теккерей.
— Вот что называется «странная парочка», — заметил один из ученых друзей Элли, составивших им компанию за восьмиместным столиком, заранее согласившись на условия Элли — «никаких разговоров о работе полиции». — Красавица и чудовище, правда?!
— Ничего странного, — возразил ему кто-то другой. — Где свинина, там и шкварки.
Раздался звук, как будто говорившего ударили ногой по голени, и он болезненно вскрикнул. «Век дипломатии не прошел», — подумал Паско. Потом он увидел, как Элли заговорщически подмигнула ему, и понял, что удар под столом был не предупреждением, а наказанием. Паско благодарно улыбнулся ей в ответ, но он и сам бы справился. Он повернулся к пострадавшему ученому мужу, которому уже дважды вернули его диссертацию на тему севооборота средневековых злаковых культур, и спросил:
— А что с теми записками по садоводству, над которыми вы трудитесь? Кто-нибудь наконец заинтересовался ими?
Ученые по природе своей каннибалы, и, почуяв запах крови собственного собрата, все остальные, сидевшие за столом, принялись блистать остроумием, так что дальше все пошло как нельзя лучше. Как это и должно было быть на таком блестящем празднестве, цены на спиртное были непомерно высоки, оркестр играл кто в лес, кто по дрова, а закуски, восхитительные на вид, отличались полным отсутствием какого- либо вкуса.
В разгар вечера проводился благотворительный аукцион — продажа личных вещей знаменитостей. Особенно высокая цена была предложена за кепку самого знаменитого со Второй мировой войны игрока в крикет, однако, когда после суммы в 550 фунтов чей-то голос сразу предложил тысячу, воцарилась тишина.
— Кто больше? — спросил аукционист. — Продано! Продано мистеру Филипу Свайну!
Паско проследил за жестом аукциониста и в первый раз за вечер увидел Свайна. Как бы ни угрожал Дэлзиел, было ясно, что с финансами у Свайна опять все хорошо. Он был спокоен и непринужденно принимал поздравления своих соседей по столу. Паско знал всех сидевших за его столом, за исключением одной красивой, несмотря на крупные черты лица, девушки, которую, казалось, где-то видел, но не мог сообразить где, пока не заметил рядом с ней Арни Стринджера. Это была Ширли Эпплярд, и похоже, ей было не очень весело. Он увидел, как она встала и направилась через весь зал к столику Дэлзиела. Подойдя, она поздоровалась, и Дэлзиел поднялся и отошел с ней. Они поговорили о чем-то и разошлись по своим местам.
— Очень интересно, — пробормотал себе под нос Паско.
— Что? — спросила Элли.
— Сколько некоторые платят за никудышную кепку, — туманно ответил он.
— С никудышней головы, вы хотите сказать, — вставил какой-то остряк.
— А что лучше, никудышная голова или некая никудышная конечность? — перехватил инициативу другой остроумец.
— Все зависит от того, покупаешь ты это или продаешь.
Предоставив им и дальше обыгрывать эту тему, Паско извинился и пошел в туалет. Выходя оттуда, он стал невольным свидетелем очень английской семейной сцены, разыгрываемой тихими голосами и тем не менее весьма бурной. Женщина, оказавшаяся миссис Хорнкасл, видимо, только что вышла из дамской уборной и прямо в дверях была перехвачена своим супругом.
— Но еще совсем рано, — возражала она. — И ты же сам говорил, что все это затеяно ради благого дела.
— Не уверен, что цель оправдывает средства в данном случае, — настаивал каноник. — К тому же мы так или иначе исполнили свой долг. Наше присутствие не останется незамеченным.
— Равно как и наш уход, — ответила она. Я не могу уйти, не попрощавшись с соседями по столу.
— Я уже сделал это за нас обоих, — прошипел каноник.
В этот момент он заметил Паско и негодующе уставился на него. Паско, лучезарно улыбаясь, приветствовал клерикальную чету:
— Добрый вечер, каноник. Добрый вечер, миссис Хорнкасл. Все так мило, не правда ли? Могу я надеяться на танец с вами, миссис Хорнкасл?
Она печально улыбнулась, и он оставил их одних продолжать спор.
В зале начались танцы, и первое, что увидел Паско, были Дэлзиел и Чанг, виртуозно танцующие квикстеп. Затем он заметил Элли в крепких объятиях средневекового огородника. Но еще до того, как он разобрался в своих чувствах по поводу состава этих двух пар, у кого-то из танцующих запищала карманная сигнальная система. Сначала этого никто не заметил — так фальшиво играл оркестр, потом все взгляды обратились к паре, остановившейся на танцплощадке. Один из партнеров сердито рылся у себя в карманах. Это были доктор Эллисон Марвуд и Памела Уотерсон. Марвуд нашел свою пищалку и отключил ее. Потом сказал что-то с извиняющимся видом своей партнерше. Паско подошел к ним.
— Зов долга? Мне знакомо это чувство, мистер Марвуд. Не волнуйтесь за миссис Уотерсон, я позабочусь о ней, пока вы не найдете телефон.
— Вы очень добры, — с иронией проговорил Марвуд. — Я вернусь как только смогу, Пам. Как жаль…
Она перешла в объятия Паско и, двигаясь очень скованно, танцевала с ним до конца квикстепа. Поощренный жидкими аплодисментами, оркестр начал играть танго.
— А вам тоже жаль? — спросил Паско.
— Нет, терпимо. Вы так и не нашли его?
— Нет. А вы, я вижу, ничего о нем не слышали?
— Нет, И вряд ли уже услышу. Я думаю, он умер.
— Господи! Не надо так говорить! — воскликнул Паско, искренне потрясенный ее словами. — Он объявится, поверьте мне!
— Сомневаюсь, — возразила она спокойно, но, как и в прошлый раз, Паско почувствовал под ее спокойствием бездну неизбывного отчаяния.
Могло ли это отчаяние заставить ее писать письма незнакомому человеку? Он помнил, что автор писем обещала быть сегодня здесь, но сейчас ломать себе над этим голову бесполезно. В зале собралось по крайней мере две сотни женщин, и все постарались придать себе самый светский вид. Разве разглядишь страдание под искусным макияжем?
Но эта женщина не могла или не хотела скрывать свою боль. Может быть, прямой вопрос вынудит ее дать честный ответ? Как узнать заранее? Если он спросит, тем самым он ее предупредит. Лучше просто наблюдать и быть начеку.
Паско довел свою партнершу до ее столика, за которым сидели в основном медики. Вернувшись на свое место, он увидел, как Элли, прихрамывая, покинула танцплощадку. Огородник бурно извинялся, но по блеску его глаз Паско определил, что он понял, кто ударил его под столом.
На танцплощадке Дэлзиел и Чанг раскачивались из стороны в сторону, изображая что-то, что должно было бы быть пародией на танго Валентине, но почему-то смотрелось вполне хорошо. Как будто вдохновленный ритмичностью движений этой пары, оркестр заиграл почти слаженно.
— Прямо как последняя ночь на «Титанике», — воскликнул кто-то из присутствующих, перекрывая усилившийся звук музыки.
— Или бал перед Ватерлоо, — предположил другой.
«Может, они и правы», — подумал Паско. Только молчаливые айсберги и оглушительная канонада
