– Сколько вы хотите, мистер Батлер? – глухо спросил он.
– Сколько хочу? – медленно повторил Ретт. – Мне хватит шестнадцати миллионов восьмисот тысяч, молодые люди, да, ровно такой суммы!
Его противники зашевелились.
– Но почему вы просите именно столько? – жалобно воскликнул Хенкок.
– Извините, молодой человек! – строго поправил его Батлер, – давайте с вами будем точными. Во- первых, я не прошу, как вы изволили выразиться. Нет! Я просто забираю такую сумму! Во-вторых, я вас не буду трогать после того, как получу деньги.
– Вы отпустите нас? – спросил дрожащим голосом Галлоуген.
– Именно… Кстати, вы собирались как раз сейчас покидать гостиницу… Покажите-ка мне билеты!
– Какие билеты? – Хенкок попробовал сделать недоуменное лицо.
– Те билеты, которые вы купили, очевидно, это билеты на поезд. Билеты, быстро!
Он встал и требовательно протянул руку. Хенкок вопросительно посмотрел на Галлоугена.
– Дай ему билеты, – облизнув пересохшие губы, сказал Галлоуген.
Хенкок протянул Батлеру две бумажки, которые вынул из внутреннего кармана пиджака.
– Ага, – сказал Ретт, посмотрев сначала на билеты, потом на часы. – У джентельменов совсем мало времени… Поезд отходит ровно через пятнадцать минут… Отсюда до вокзала – он выглянул в окно, – десять минут на такси… Что ж, я хорошо успел. Можно сказать, вовремя!
Мошенники зашевелились.
– Сидеть! – крикнул Батлер. – Наши планы меняются. Только что я торопился, а теперь вдруг вспомнил, что совершенно никуда не спешу. Да-да, господа, у меня сегодня абсолютно свободный вечер, представляете?
Ретт широко улыбнулся и продолжал:
– Да и откуда, в самом деле, могут быть дела у такого старика как я? У старика один конек – рассказывать истории своей жизни…
– Мистер Батлер! – прервал его Хенкок. – Но ведь вы же только что сказали, что отпустите нас… Возьмите деньги и отпустите!
– Не вижу денег! – сурово сказал Ретт Батлер. Хенкок метнулся к столу, на котором стоял объемистый саквояж.
– Сидеть, Хенкок! – яростно крикнул Ретт. – Почем я знаю, может быть, ваш саквояж доверху набит не деньгами, а револьверами, и вы решите один опробовать на мне. Нет уж, хоть старость и нужно уважать, однако в этом случае я обслужу себя сам…
– Деньги там, мистер Батлер, там! – воскликнул Хенкок, прижав руки к груди. – Вы сразу увидите…
– Хорошо! – сказал Ретт и раскрыл саквояж.
И действительно, он был целиком набит ассигнациями.
– О! – воскликнул Ретт. – Какие старательные господа! Они так долго и аккуратно укладывали эти пачки одна к одной…
С этими словами он резко перевернул саквояж дном вверх. Содержимое высыпалось на стол, образовав довольно большую кучу.
– Будьте добры, мистер Галлоуген, подсчитайте мне мою сумму. Вы тогда у нас в конторе представили такие убедительные документы о целесообразности постройки переправы, что я ничего не заподозрил. Значит, вы просто гениальный математик. Подсчитайте, а я посижу тут, проверю…
Галлоуген поднялся и уныло спросил:
– Сколько, вы говорите, мистер Батлер?
– Шестнадцать миллионов восемьсот тысяч, милейший. Остальную прибыль я решил оставить вам, ведь вы трудились, а я только деньги вкладывал… Да, еще, забыл вам сказать, мистер Галлоуген. Сначала отсчитайте и как-нибудь отделите четыре миллиона, потом оставшиеся двенадцать восемьсот… Поняли?
Галлоуген кивнул и принялся считать деньги. Скоро он взмок, но, не переставая, шевелил губами.
Ретт с улыбкой наблюдал за ним. На лице Хенкока была написана такая тоска, что Ретту на несколько секунд даже стало жалко его. Однако он вспомнил мертвое лицо Лесли Райта, заплаканные глаза его жены – и ненужную жалость как рукой сняло.
– Заверните каждую часть в газету, мистер Галлоуген, – поучал Ретт.
Наконец, деньги были посчитаны и разделены на три кучки. Две из них Галлоуген завернул в старые газеты, которые нашлись в номере.
Ретт посмотрел одобрительно на приуставшего негодяя и скомандовал:
– А теперь то, что отсчитали и завернули – положите в саквояж. Я забыл сказать, что возьму у вас еще и его – так, по своей старческой прихоти. Знаете ли, у нас, у стариков, случаются капризы…
После того, как Галлоуген закрыл саквояж и передал его Батлеру, на столе осталась лежать совсем невзрачная кучка денег.
«Как раз для того, чтобы полиции было за что зацепиться», – подумал Ретт.
Галлоуген сел на кровать. Хенкок вздохнул и обратился к Батлеру:
