мнению, Джанни выглядит скорее наивным, чем обманщиком, чего он так опасался.
— Зачем вы нам помогаете? — спрашивает Максим напрямик.
— У меня есть дом. Я сдаю его в аренду. Там живет несколько актрис. И актеров. Вы с ними еще встретитесь. Американцы, французы, модель из Венгрии. То у них есть работа, то они живут в кредит. Я сам заинтересован, чтобы вы начали зарабатывать как можно скорее, потому что в конце месяца я хочу получить от вас оплату. Был бы я подрядчиком, то обсуждал бы строительные проекты. А так — я знаю несколько человек из мира кино. Не самых важных, но это только начало.
Из внутреннего кармана он достает список с именами. Некоторые из них отмечены двумя звездочками, другие, менее крупные, по одной.
— Возможно, мое имя поможет вам пробиться. Больше я для вас ничего не могу сделать. Остальное — за вами. Я ежедневно целую подол Мадонны в надежде, что она пошлет мне талантливых детей, чтобы мне не пришлось голодать.
— Можно мне взглянуть на этот список? — спрашивает женщина за столиком.
__ Исключено, — говорит Джанни с раздражением.
— Может быть, я тоже могла бы чего-то добиться в кино.
— Не раньше, чем в моду войдет бесхарактерность синьора.
После обеда Джанни идет к выходу вместе с Галой и Максимом. Пожимая им руки, он еще раз окидывает голландцев взглядом с ног до головы.
— Вы оба — очень перспективные, — говорит он довольно. — Действительно то, что нам нужно. Готов поспорить на свой мопед! Вас ожидают такие приключения, целая вселенная возможностей!
Максим с Галой входят в парк. Оглянувшись, они видят, как Джанни машет им, вливаясь на мотороллере в поток автомашин.
Ближе к вечеру Максим и Гала уже полностью обосновались в доме в Париоли. Сидя на огромной кровати, они рассматривают в блестящем портфолио сотни своих изображений. Сначала идут фотографии, где они сняты вместе: обнимающиеся, сражающиеся, слившиеся в одно целое. Затем — серии фотографий каждого в отдельности. Они оба не захотели делать презентационную папку лишь для себя. Ведь это их общее приключение. Еще они приготовили папки для всех более-менее важных агентов и режиссеров. В каждую из них Гала вложила по два портрета — один гламурный, другой характерный. Максим одолжил у консьержки пищущую машинку. Поставив ее себе на колени, он составляет резюме. Одно за другим перечисляет их достижения в нидерландском театре, роли в кино и на телевидении. Получается внушительный список. Не хватает даже места, чтобы написать все. Но тем лучше — чем меньше слов, тем значительней кажется каждое достижение.
— «Бал манекенов», — говорит Максим, — наверное, не стоит говорить о том, что это была студенческая постановка?
— Конечно, не стоит. Как-то не солидно. Что у тебя сейчас написано?
— Что мы с тобой играли главные роли.
— Ну, так оно и было.
— Конечно, честность — лучше всего.
— Если скажем, что это постановка в университетском театре, — говорит Гала, — то испортим все впечатление.
— Тогда оставим просто «в амстердамском театре»?
— Или, может быть, «в театре г. Амстердама»?
— В «Национальном театре» — по-моему, лучше звучит.
— Национальном?
— Ну да, не зарубежном же.
— Ты права, а значит мы будем не слишком далеки от истины.
— Ок. Пусть будет «Театро Национале» для большей ясности. Сколько выступлений напишем?
— Десять? Сколько их было, двенадцать, что ли?
— Да какая разница?
— Никакой. Роль остается ролью.
— Тогда просто укажем год?
— Я бы написала «сезон».
— Сезон — это два года.
— Вот именно.
Любое новое окружение по-новому расцвечивает твое прошлое. Прошлое получает еще один шанс. Именно поэтому нельзя засиживаться на одном месте.
Дешевое разливное вино, купленное на Виа ди Рипетта,[64] тоже способствует эйфории молодых людей в последующие часы. Так и не составив полный список всех режиссеров, агентов и кастинговых агентств, они падают на кровать. Лежа рядом друг с другом, они размахивают руками, намечая план всей кампании, как солдаты перед боем.
— Странно, — вдруг говорит Гала, — я чувствую какую — то грусть.
— Да, словно мы с чем-то расстаемся.
— Но ведь мы так давно об этом мечтали.
— Странно, что люди так стремятся к исполнению своих желаний.
— Да, очень странно и непонятно.
Не успевают они заснуть, как Максим внезапно просыпается. Идет искать в ванной Галины таблетки против эпилепсии, которые она должна принимать два раза в день, среди косметики и бритвенных принадлежностей. Пересчитывает. Осталось всего две, те две, которые она должна была выпить сегодня вечером. Достает их из серебристой пластины. Включает кран, ждет, когда пойдет холодная вода, и наполняет стакан. Какая жаркая ночь. Прежде чем нежно разбудить Галу, он смотрит на капельки пота, выступившие у нее между лопатками.
В доме еще темно. Но уже кто-то встал. Утреннее солнце пробивается сквозь щели в ставнях. Гала поворачивается, чтобы окно появилось из-за ее слепого пятна. Вчера возможности казались беспредельными, но с сегодняшнего дня все, что с ними будет происходить, будет пробиваться сквозь узкие границы этой комнаты.
Когда им порой приходилось подолгу ждать на съемочной площадке во время съемок какого-нибудь голландского фильма — молодые режиссеры обращали на нее внимание и в студенческие годы — Гала от скуки любила наблюдать за работой осветителей. Ей нравилось следить за скольжением теней. Больше всего ее завораживало нарастание силы света от мощных осветительных приборов. Пока открыты все четыре створки одновременно, эффект юпитера не бросается в глаза. Он просто освещает всю сцену, и в этом нет ничего особенного. Никаких теней. Но когда лампа установлена, и створки на ней закрыты, и пучок света сужен и направлен, — только тогда лучи обретают мощь. Внезапно все становится рельефным. Четким. Контрастным.
В темные комнаты дома в Париоли Рим попадает через несколько щелей в деревянных ставнях. От этого город сияет особенно ярко.
— Тирули, тирула, — поет кто-то.
— Это он, — говорит Гала.
Они стоят вместе с Максимом на Виа Маргутта перед домом Снапораза. Окно на втором этаже открывается. Внутри дома видна часть стены и угол картины. Больше ничего. Максим пожимает плечами. Он не верит, что такую знаменитость можно столь просто найти.
— Питипо, питипа.
Гала молчит, боясь помешать великому человеку, и только толкает Максима в бок.
В баре на углу Виа дель Бабуино и Пьяцца дель Пополо[65] висит телефон. Максим уже купил жетоны и подчеркнул номер Снапораза в толстом справочнике. Он уже три раза собирается позвонить и больше откладывать не намерен. Набирает номер.
— Ма chi e?[66] — Усталый женский голос, возможно, секретарши.
Гала прижимается ухом к трубке. Упирается лбом в лоб Максиму. Когда Максим говорит, его голос
