— Неужели ты думаешь, что хоть один бизнесмен взял бы номер, если бы нас здесь не было?
Блондинка падает в одно из кресел, скидывает туфли. Потягивается. Шуба распахивается, и становится видна ее юбочка, вероятно, с Виа Кондотти, но однозначно слишком короткая для такой погоды. Коридорный свистит. Блондинка показывает ему язык.
— Это какая-то ошибка, — говорит Максим, пытаясь определить, есть ли на ней трусики, — мы пришли только погреться.
— Только погреться, ради дружбы, материнской любви — все это я уже однажды слышала и научилась ничему не верить.
— Только, чтобы погреться, — повторяет Гала, — не для… ну в общем, не для работы, как вы.
Молодая женщина делает глоток и пытается понять, не обманули ли ее.
— Тогда вы делаете ошибку, — блондинка с сожалением качает головой.
— Вы не похожи на тех, кто должен мерзнуть в этом городе. Если, конечно, только…
В ее голосе неожиданно появляется легкая горечь.
— Если только вы не считаете себя слишком правильными, чтобы совмещать деньги и удовольствие?
Гала с Максимом поспешно извиняются, и Гала говорит:
— Я думала об этом.
Максим смотрит ей в глаза.
— Ну да, — поддакивает он, чтобы не отставать, — все мы думали. Не об этом речь, — но пристально смотрит на Галу, чтобы понять, серьезно ли она.
Гала опускает взгляд.
— Мне предлагали.
— Тебе?
— А почему бы нет, — говорит Гала обиженно, — ты считаешь меня такой некрасивой?
— Кто тебе это предложил?
— Я отказалась.
— Кто? Кто тебе это предложил?
— Я же отказалась, но могу представить, что в других обстоятельствах…
Во взгляде у обоих сквозит вызов. Гала знает, что Максим восхищается, когда она так говорит. А Максим знает, что этими словами она пытается его раздразнить. Самое глупое, что он может сделать, — это проявить ограниченность.
— К счастью, — молодая женщина вмешивается в их разговор, — вы открыты для нового. Ах, сколько существует непонимания по поводу нашей профессии. Особенно, когда работаешь на таком уровне.
— На каком? — спрашивает Максим.
— Интересные мужчины. Не клиенты проституток, а люди, путешествующие по миру, политики, парни с влиянием и собственным мнением. Им нужно сопротивление, партнерская игра наравне. Где-нибудь во время приятного ужина, в красивой атмосфере. Все начинается, как интеллектуальная игра — стремительная, острая, и в девяти из десяти случаев на этом и заканчивается. Ничего общего с клишированным образом «callgirl».[134] Многие из нас учатся или имеют хорошую работу.
— А я-то считал, что как раз это — клише, — говорит Максим.
Девушка встает. Завязывает пояс на шубке.
— Наверное, я в вас ошиблась. Такая работа нужна только для достижения чего-то большего — больше одежды, больше приключений. Если на это идут по необходимости, чтобы оплатить счет за газ, тогда достаточно первого попавшегося угла на улице.
Она роется в вечерней сумочке и кидает на стол две визитные карточки своего агентства.
— Доставьте себе удовольствие…
Перед выходом она проводит пальцами по волосам и надевает солнечные очки.
— …Есть кое-что хуже, чем то, что вас могут поиметь.
— Ты бы смог переспать с человеком, которого не любишь? — спрашивает Гала вечером в Новый год.
Она лежит в кровати, прижавшись к Максиму. Тепла становится вдвое больше, когда им с кем-то делишься.
— Почему бы и нет?
Поверх одеяла они положили свои пальто и натянули его до подбородка.
— У тебя есть такой опыт?
— Не так уж много тех, с кем я сплю, — отвечает Максим.
Некоторое время оба молчат. О таких вещах они разговаривают нечасто. В тишине легко верить в то, что любящие друг друга люди и любовью занимаются только друг с другом. Но все не так просто. Свобода, в которой выросли Гала и Максим, позволяла верить в одно, но на практике делать другое. Дух времени требовал, можно сказать, чтобы каждый из них и в любви развивался по отдельности, так что в их близости, представлявшейся им нерушимой мечтой, что бы они ни вытворяли на стороне, возникла трещина.
В те редкие случаи, когда речь заходит об их любовных похождениях, оба чувствуют явное возбуждение. Им требуется мужество не только, чтобы покинуть надежный берег молчания, но и чтобы потом балансировать между опасением обидеть другого и желанием не выглядеть более невинным, чем другой. Это своеобразная игра, которую, кроме самих игроков, никто понять не сможет.
Максим купил днем две литровые бутылки вина. Одну они уже прикончили. Он открывает два бумажных свертка из колбасной лавки на Корсо. В одном пармская ветчина, в другом — оливки. Масло капает на простыни.
— Да, — хвастается Максим, — я бы вполне смог. Именно. Именно с тем, кто для меня ничего не значит.
— Да. Может быть, так даже лучше. Возможно, в этом и все дело.
Максим задумывается, сказал ли он то, что она хотела услышать, а потом, правда ли это?
— Я так уже делал, — убеждает он себя.
Порой ему так страстно хочется бесстыдства. Это желание бьет в нем ключом, подобно горячей сере в холодном источнике, сквозь старые трещины в коре его сознания.
— С людьми, которых я совсем не знал, кто меня не интересовал — я даже не знал, как их зовут. Без слов. Иногда даже не глядя друг на друга.
— С женщинами?
— С людьми, с кем мне не нужно было заводить разговор. Даже без «привет, как дела?»
— С мужчинами?
— Как ты думаешь, женщина бы на такое согласилась?
Насколько тихо бывает под Рождество, настолько шумно сегодня в Новый год. Во всех комнатах — свидания. Гала с Максимом слышат шаги. В коридоре. На лестнице. У себя над головой. Стук дверей.
Гала кладет голову Максиму на грудь. Сворачивается клубком и кладет ногу ему на ногу. Смотрит в сторону. Игра, о результате которой она боится думать. Слишком опасно, как соревнования в ее юности. Максим не уступает ей. Она не открывает себя и повышает ставку, спрятавшись за рассыпавшимися волосами.
— Тебе что, совсем все равно, с мужчиной или женщиной?
Он знает, в какой тональности она хочет услышать ответ.
— Когда на меня находит, то все равно.
Гала молчит.
Ты ведь спала с женщинами?
— Один или два раза, — говорит она отрывисто.
— С подружками. Которых я знала уже много лет. Это надежно. Это нечто другое.
Ее голова приподнимается и опускается в такт его дыханию. Она слышит, как бьется его сердце. Вдруг садится и выпивает свое вино. Так и продолжает сидеть, слегка ссутулившись, со стаканом, зажатым между грудью и поднятыми коленями.
