– Сейчас, – пообещал он непонятно кому.
Но вторая попытка оказалась такой же неудачной, как и первая. Голова физика закружилась, и он снова растянулся на траве.
«Может, мне проще ползти»? – подумал Манусевич.
Он осмотрелся. Неподалеку росло невысокое дерево. Миша дополз до него и встал, цепляясь руками за ветви. Ему было очень плохо.
– Видимо, я все-таки мало тренировался, – решил он, – отныне буду бегать марафоны со штангой на плечах.
Пошатываясь, он вышел на обочину и заковылял вперед. Сзади засигналили. Секунду спустя возле Миши притормозил автобус.
– В Краснодар идете? – насмешливо сказал водитель, блеснув золотыми зубами. – Могу подвезти, но деньги вперед и только если ты будешь сидеть на полу. А то все сиденья запачкаешь глиной.
Миша пошарил по карманам. У него было достаточно денег, но все – мокрые.
– Ничего, – усмехнулся водитель, – высохнут.
Полупустой автобус, чадя, двинулся вперед, а Манусевич уселся на пол в проходе и подумал, что комфорт – очень относительное понятие.
– Вика! Вика! – закричала Ева, бросаясь вперед.
Сушко падала вниз, пытаясь зацепиться пальцами за гладкую поверхность жертвенника. На мгновение на полированном камне мелькнуло отражение ее искаженного ужасом лица. Виктория взглянула вниз и увидела ряд острых пик.
– Держись, держись! – послышался снизу крик Бадмаева.
– Она падает! Сделайте хоть что-нибудь! – прорыдала женщина, голос которой до странности напомнил Сушко интонации Анастасии Геннадиевны Колбасовой.
В ту же секунду в запястья Виктории вцепились ногти Евы. Падение замедлилось. Ершова тяжело дышала. Он была легче, чем крупная Виктория, и держала ее изо всех сил.
«Сейчас мы упадем вместе, – подумала Ершова, – и я ничего не смогу с этим поделать!»
Страшные пики слабо серебрились в лучах фонарика.
– Надо хоть за что-нибудь зацепиться, хоть за что-нибудь, – проговорила Виктория, стараясь не шевелиться и продолжая медленно съезжать вниз по жертвеннику, увлекая за собой Еву.
– Конечно, надо зацепиться, – согласилась с Викторией Ершова, – но ведь не за что! Абсолютно не за что!
Не отпуская рук Сушко, Ершова стряхнула с ноги кроссовку, а потом и носок.
«Все-таки хорошо, что Бадмаев в свое время дал мне обувь на два размера больше, чем я обычно ношу, – подумала девушка, – их легко снимать».
Большим пальцем ноги Ева потянулась к ближайшему идолу. Виктория тем временем сползла еще на пару сантиметров. Сушко зажмурила глаза. Страшные пики стояли на дне камеры и, казалось, скалились, ожидая, когда Виктория упадет и напоит жертвенник своей кровью. Ева нащупала большим пальцем ноги каменную фигуру и попыталась зацепиться пяткой.
– Жаль, что мы не обезьяны и на ногах у нас нет хватательных пальцев или хотя бы когтей, – пробормотала Ева.
Секунду спустя она сумела зацепиться за шею каменного изваяния. Продвижение Сушко остановилось. Бадмаев и Колбасова, стоявшие внизу, с трудом перевели дыхание. Ершова тем временем принялась потихоньку сгибать ногу, пытаясь втащить Викторию обратно на твердую поверхность. К сожалению, Сушко была слишком тяжелой.
– Вика, у меня не хватает сил и массы тела, – сказала Ева, – ты понимаешь?
Виктория бросила еще один взгляд вниз, на пики.
– Но ты меня все-таки не бросай, – попросила она, – может, если обмотать веревку вокруг идола, я смогу за нее зацепиться?
Ева, продолжая держаться ступней, согнутой буквой «Г», за идола, обернулась и посмотрела на край ниши, выходивший в колодец. Там болталась веревка, по которой они спускались. Она была достаточно прочной и длинной, и к тому же была закреплена сверху.
– Вика, – сказала Ева, – если я быстренько вскочу, возьму веревку и брошу ее тебе, ты продержишься секунд десять?
– Нет, – покачала головой Сушко. – Вряд ли. Хотя…
Виктория осторожно отпустила одну руку и подняла вверх футболку. Теперь она касалась гладкого камня голым животом, что улучшало сцепление с поверхностью жертвенника.
– Давай, только быстро, – сдавленно сказала Виктория, – я держусь пока, но не знаю, сколько это будет продолжаться.
– Один, два… три! – скомандовала Ева.
Она отпустила руки Виктории, вскочила на ноги и побежала к краю ниши. Там болталась веревка. Ершова схватила веревку, стала ее подтягивать и только тогда поняла, что трос слишком длинный и тяжелый, чтобы суметь перебросить его быстро.
– Ничего, сделаю петлю, – пробормотала Ева.
Краем глаза она видела Викторию, которая медленно, без звука, сползала по гладкому жертвеннику. Ладонями и животом девушка как можно плотнее прижималась к камню, пытаясь как-то затормозить свое продвижение. Ноги Сушко коснулись края плиты. Еще через мгновение Сушко повисла над рядом острых, как шило, сталагмитов. Бадмаев пробирался между ними, надеясь поймать Викторию, если она свалится. Колбасова причитала, не переставая рыдать.
– Держись! – прокричала Ева, прыгая на наклонный камень.
Одной рукой она при этом держалась за трос.
Виктория вскинула ладонь. Почти сразу же после этого она заскользила еще быстрее, но Ершова уже была рядом.
– Хватай меня за ногу, – сказала невеста Рязанцева.
Сушко вцепились в лодыжку Ершовой мертвой хваткой. Теперь обе они висели над частоколом, причем Ева держалась за трос, а Виктория – за Еву.
– А как мы будем выбираться? – спросила Сушко, задыхаясь. – Долго мы так не провисим!
– Это точно, – ответила Ершова, на ногах у которой болтался тяжеленный груз, – долго мы не протянем.
Ее руки едва-едва держались за веревку, врезавшуюся в ладони.
– Но ты, пожалуйста, не отпускай руки, – попросила Виктория, с ужасом поглядывая вниз.
– Я постараюсь, – ответила Ева, задыхаясь. – Только непонятно, что нам теперь делать. Мы тут застряли! Вниз мы не можем опуститься, потому что у нас короткая петля веревки, а вверх не можем забраться, потому что не хватает сил.
– Вика, прыгай, – вдруг раздался снизу голос ботаника, – я прямо под тобой. И я уже выкосил все сталагмиты в радиусе метра.
– Прыгай, прыгай! – подбодрила Викторию Ева. – А то я могу тебя случайно уронить.
– Только вы, Ева, вниз не прыгайте, пожалуйста, – попросили хором Юрий и Колбасова, – а то жертвенник замкнет, и мы его уже не откроем. А так вы нам веревку спустите, и мы вылезем.
– Хорошо, – прохрипела Ева.
Виктория разжала руки и мешком полетела вниз. Она врезалась в ботаника, оба покатились, причем их вынужденное объятие почти сразу же перешло в жаркое и сопровождаемое страстными поцелуями. Ершова вспомнила о Рязанцеве и вздохнула. С трудом подтягиваясь вверх, Ева вылезла на известковый пол, кое-где заляпанный страшными темными пятнами. Плита немедленно встала на свое место, заняв горизонтальное положение.
– Сейчас я ее опять открою, – пробормотала Ева.
Девушка села на край жертвенника и хорошенько надавила, но плита не поддалась: Ева оказалась слишком легкой.
Скляров, Защокин, Марьяна и бойцы вылезли из чаши и огляделись.
– Вон, там пятна и тряпки, – сказал один из спецназовцев.
