на столе записку.
«Доця, – было написано на клочке бумаги, – я пашла к будующему зятю Силедкину обсуждать кено про индюкоф. Мама».
Рита тут же набрала номер Селедкина. Тот долго не брал трубку.
– Да, твоя мама собиралась прийти, – сказал режиссер заспанным голосом, – но пока ее нет. Жду!
Но и два часа спустя мадам Гнучкина у будущего зятя не появилась.
Люда остановила свой «УАЗ» с красными звездами и отверстиями от пуль возле неприметного обшарпанного подъезда, над которым висела вывеска «Скупка».
– Делать нечего, надо продавать кольцо, – сказала Чайникова сама себе. – Все равно Селедкин со мной развелся и наш брак для него ничего не значил. Уверена, он обо мне даже и не помнит. Любовь вспыхнула, как свечка, а через несколько месяцев угасла без следа.
Из ее светлых, цвета ореха, глаз сами собой потекли слезы.
– Леня, как же так? – рыдала Чайникова. – Я же так тебя люблю! А ты в последнее время со мной даже не разговаривал, как будто меня и нет. Для тебя существовали только твои дела. А теперь ты снова женишься!
Она посмотрела на толстое золотое кольцо, которое ей подарил режиссер Селедкин в день свадьбы, сжала его в кулаке, вылезла из машины и пошла в подъезд с вывеской «Скупка».
Цепляться за прошлое не было никакого смысла.
– Я понятия не имею, куда подевалась ваша маменька! – растерянно сказал Селедкин. Перед ним стояли Риточка и ее брат-шантажист.
– Жорик, ты думаешь, он врет? Он зарезал ее? – испуганно спросила Рита. – А труп вывез и закопал в лесопарке?
Режиссер закатил глаза.
– Ну что вы, как дети, – пожал он плечами, – ваша мама обещала заехать ко мне, но я ее так и не дождался. И при чем тут я? У нее мог на улице случиться сердечный приступ! Она могла попасть под колеса автомобиля, например «УАЗа». В конце концов, ваша мама могла пойти в гости к подруге или зайти в парикмахерскую, или в магазин, или в косметический салон, и скоро она сама объявится.
– Моя мама обожала сниматься в кино! Всю жизнь мечтала! – заголосила Рита. – Она бы сразу к тебе, Селедкин, побежала, чтобы роль обсудить.
– Ничего не знаю, – хладнокровно ответил Леонид Иванович, – я все время был дома, только на полчаса в магазин вышел, торт купить для своей будущей тещи. Можете в холодильнике посмотреть.
В этот момент Рите показалось, что в кладовке кто-то сдавленно замычал, но Селедкин резко подвинул кресло и плюхнулся в него.
«Обман слуха», – подумала девушка.
– Так что, – подытожил режиссер, – ваша мама вышла из своего дома, но до меня не добралась. Ищите, пожалуйста, ее сами.
– Но-но, – зарычал шантажист Жора, – ты тоже будешь ее искать. А не то фотографии, на которых ты душишь несчастную Дездемо…
– Я понял, – кротко ответил Селедкин, – я тоже буду искать нашу маменьку.
Он встал с кресла, достал из ящика увеличительное стекло и с преувеличенной серьезностью сунул его в карман.
Рязанцев сидел за столом в своем кабинете и пытался вспомнить, когда он в последний раз отдыхал в субботу, но так и не вспомнил. Только что ему звонил Эдвард Томпсон. Время шло, а посланник мирового терроризма все никак не давался в руки. Вместе с Томпсоном во всем мире нервничали еще десятки, а то и сотни человек.
– Берите его, Владимир, – говорил он в трубку, – лучше мы его потом отпустим за недостатком улик, чем он выполнит свою миссию и международный терроризм получит ядерную бомбу. В этом вопросе нельзя рисковать. Де прайс из вери хай.
С тем, что цена вопроса очень высока, Рязанцев был согласен.
– И еще, – сказал англичанин, – у Стивена Чжана очень высок процент удачных операций. Он просто- таки неуловим. Его фотография висит в золотой рамке в офисе его шефа, одного из главарей международного терроризма, и ее показывают новичкам. Чжан – очень хитрый и опасный человек. Если он почувствует, что пахнет жареным, то ни перед чем не остановится. Будьте осторожны. Особенно берегите своих агентов.
– Хорошо, спасибо, – сказал полковник и положил трубку.
Об агентах он и сам отчаянно беспокоился. От этого беспокойства у Рязанцева даже пропали сон, покой и аппетит.
Чен подошел к Еве сзади, прижался грудью к ее спине, вдохнул легкий запах длинных светлых волос, собранных в толстую русую косу, приподнял майку на Еве и положил обе ладони на ее живот. Кожа была оливковой, как будто покрытой легким загаром, и восхитительно гладкой. Девушка стояла перед плитой. Картошка была почти готова, и ее чудесный аромат разносился по всей квартире.
– Ты очень красивая, – сказал Ли Минь девушке.
– Спасибо, – улыбнулась она.
Руки Чена двинулись под майкой вверх.
Ева взяла его ладони в свои руки и слегка сжала.
– Я понял, – прошептал Ли Минь прямо ей в ухо. – Ты сначала хочешь подарок?
Ева расхохоталась.
– Подарок? – переспросила она. – За что?
– Как это за что? – усмехнулся Чен. – Я хочу, чтобы ты стала моей любовницей!
– Конечно, – ответила Ева, потершись щекой об его широкое плечо, – только попозже.
– Когда? – спросил Чен. В его голосе внезапно прорезался металл.
– Понимаешь, я очень скромная девушка, – уклончиво пробормотала Ева.
– Ты девственница? – спросил Ли Минь, крепко держа девушку за талию. Ева слегка наклонилась вперед и оперлась о плиту.
– Нет. То есть, да! – ответила девушка.
Чен засмеялся.
– Ты врешь, – сказал он.
У него были очень мускулистые руки. Он напоминал обезьяну, такой же ловкий, сильный и хитрый. И очень, очень удачливый.
На лбу у Евы выступила испарина.
– Я понимаю, ты хочешь узнать меня получше, прежде чем заняться со мной сексом? – спросил Чен.
– Да, – сказала Ева. Ее ответ прозвучал очень искренне.
Ли Минь отпустил девушку, пошел в угол и сел на табуретку.
– Я тебя понимаю, – сказал он после некоторой паузы и улыбнулся уголком рта, – спрашивай.
Лейтенант Ева Ершова, страстно влюбленная в полковника Рязанцева, с трудом перевела дух, поправила накладную косу и захлопала глазами с контактными линзами голубого цвета. У нее еще оставалась надежда на то, что Ли Минь ничего не понял. Но она его недооценивала.
За обручальное кольцо Люда получила очень мало. Впрочем, на то, чтобы заехать на СТО и отрегулировать «УАЗ» перед предстоящим через сутки ралли, этих денег должно было хватить.
– Масло, топливные фильтры, бензонасос и трамблер надо менять, – сказал автомеханик Леша, одетый в мохнатую черную шапочку, чрезвычайно грязный комбинезон и свитер с длинными, свисающими до пола рукавами. Был он мужчиной дивной красоты и при этом отличался скромностью и стеснительностью. В другой ситуации Люда наверняка бы постаралась познакомиться с ним поближе, но в настоящее время острая тоска по неверному Селедкину застила ей глаза.
– Ага, – грустно сказала Чайникова, – а сколько надо денег?
– Да мелочь! Понты буквально, – застенчиво улыбнулся Леша. – Тебе бы еще и шаровую опору поменять. И подшипник что-то гудит. Впрочем, еще пару месяцев продержится, если аккуратно ездить.
– Я буду ездить неаккуратно, – вздохнула Люда, – так что лучше поменять.
