– Фигушки, – парировала актриса, потрясая обширными телесами, – на снегу нас все равно хорошо будет видно. Снег-то белый.
– Эй, почему вас двое? – вдруг раздался сзади растерянный голос режиссера, вынырнувшего из веток густой ели. – Кто там?
Женщины улепетывали во весь опор.
– У меня что, в глазах двоится? – пробормотал Леонид Иванович, опуская лопату.
Он присмотрелся. Правая фигура, петлявшая среди кустов, точно принадлежала его будущей теще, в этом он был уверен. А вот вторая, длинноволосая, стройная, но как странно держащая руки…
– Определенно девушка, и молодая, – сделал вывод Селедкин. – Что ж мне, убивать обеих?
Так как другие варианты все равно не просматривались, режиссер снова схватил лопату и, оскалившись, продолжил преследование.
Люда давила на газ. Диана так устала и замерзла, что вообще почти ничего не соображала. Ее хватало лишь на то, чтобы изредка подавать на контрольных точках бумаги, которые молча штамповал представитель ассоциации автоспорта. Грязный «Сузуки» ехал впереди, девушки держались позади. В какой-то момент Диану от беспрерывной тряски и швыряния из стороны в сторону стало тошнить.
– Держись, подруга, – сказала ей Люда, хвостик ее рассыпался по плечам. Рыжие волосы казались медными. – Лучше подумай, что ты купишь, если мы победим. Имей в виду, что мы можем рассчитывать только на половину суммы.
– Вечернее платье, – не раздумывая, ответила Диана. – Такое, чтобы скрывало мою полноту.
– Не глупи, – рассмеялась Чайникова, – ты пухлая, как булочка. Чего тебе скрывать-то? На самом деле, шансов за то, что мы победим, очень мало, – честно сказала она Грицак, – у второй команды две машины, при поломке одной из них вторая продолжит борьбу. А у нас только «Сузуки». Мы-то на целый круг отстаем.
– Мы вообще можем их обойти? – спросила Диана. – Хотя бы теоретически?
Зад красного «Паджеро» и бежевая «Нива» маячили метрах в ста перед «Сузуки», впритирку за которым ехал, громыхая, ржавый «УАЗ» девушек.
– Да, – кивнула Люда. – Теоретически обойти можем. На озере. Там много места. Наверняка Рома попытается сделать это. А мы будем отвлекать конкурентов.
– Ой, – вдруг пробормотала Диана, – меня тошнит уже невыносимо. У меня морская болезнь!
Со стороны сиденья штурмана раздались характерные звуки.
– Если бы только это, – ровным голосом отозвалась Чайникова, не выпускающая руль из побелевших от напряжения пальцев, – у нас странно гудит правый подшипник. Как бы он не полетел!
«Сузуки» тем временем подъехал к бежевой «Ниве» уже вплотную. Лес закончился. Впереди тускло засияла серебром поверхность озера, скованного льдом. Лед был покрыт слоем снега и представлял собой совершенно гладкую белоснежную поверхность.
– Там же где-то полыньи, – проговорила Диана, – ты точно помнишь, где?
– Да, – ответила Люда.
На самом деле она вовсе не была в этом уверена.
Четыре машины вылетели на лед. Теперь они ехали, практически упираясь друг другу в бамперы.
Заправщик скользнул по Чену равнодушным взглядом и заправил ему полный бак 92-го бензина.
– Ну и погода, – сказал он, принимая деньги, – видимости вообще никакой.
– Да, – кивнул Ли Минь, – типично российская зима.
– Ничего, – пожал плечами заправщик, почесав небритую щеку, – скоро начнется глобальное потепление, у нас все растает, а в Сибири зацветут яблони.
– Но зато затопит весь Лаос, – насупился Чен Ли Минь.
– Ну и фиг с ним, – легко согласился заправщик, закручивая пробку бензобака. – Кому он нужен, этот Лаос?
На асфальте, слегка припорошенном снегом, виднелась небольшая лужа бензина, вытекшего из заправочного шланга.
«Мне нужен. Это моя родина!» – хотел было сказать Чен, но сдержался.
Вместо этого он вытащил из кармана зажигалку.
«Щелкнуть, подождать, пока загорится огонек, бросить в лужу, – злобно думал Чен, – узнает тогда, что такое Лаос и кому он нужен».
Он сцепил пальцы и сдержался.
– Ничего, – бормотал Ли Минь, отъезжая с заправки, – вот сделаем мы бомбу, и тогда все запляшут под нашу дудку.
До фермы оставалось совсем немного. Дорога сворачивала в лес. И там было по колено снега. Чен остановился, вышел из машины и посмотрел на покрышки угнанной «копейки».
– «Морозко», – прочитал он по слогам. – И шины, судя по рисунку протектора, зимние. Вполне и по снегу могут проехать.
Он удовлетворенно кивнул, нащупал под задником ботинка тонкий длинный стилет, а потом сел в машину и поехал дальше.
– Можно не спешить, – сказал он по-лаосски, – я не могу себе представить ситуацию, чтобы русская разведчица выбралась из той западни, где я ее оставил. Стальные наручники, столб и почти полное отсутствие одежды. Да, она все еще там. И я ее убью!
Автомобиль повернул, и Ли Минь увидел стоящую на холме ферму. До нее было всего несколько сотен метров.
Полковник шел вверх по склону. Летящий прямо в лицо снег набивался в нос, рот и залеплял глаза. За его спиной пыхтел Чабрецов.
– Владимир Евгеньевич, вы знаете, почему генералы не бегают? – спросил Денис полковника.
– Нет, – отозвался Рязанцев, – если бы я был генералом, то, возможно, и знал бы.
– Потому что в мирное время это вызывает смех, а в военное – панику.
Несмотря на нервное напряжение, Владимир Евгеньевич улыбнулся, а потом повернул голову и посмотрел назад. Снег сразу же засыпал все следы. Ферма была уже совсем близко. Черные провалы окон зловеще зияли. Темнело.
– Этот анекдот мне рассказал тамада на нашей с Алевтиной свадьбе, – сказал Чабрецов.
– Вы женаты? – спросил Рязанцев.
– Да, на профессоре, – улыбнулся Чабрецов. – Мы познакомились в поезде.
– На профессоре? – переспросил Евгений Владимирович.
– Почему-то при слове «профессор» у людей в сознании сразу же возникает образ седого старичка, – сказал Денис Леонидович, – а не молодой и красивой женщины. Но в моем случае это именно так.
Ферма еще немного приблизилась. Мужчины тяжело дышали на ходу.
– Вон там! – вдруг приглушенно воскликнул Денис, показав рукой куда-то в сторону от здания.
Они побежали. Спустя мгновение полковник вскрикнул и провалился в снег по пояс.
Чабрецов остановился.
– Беги один! Проверь, что там! – воскликнул полковник. – Похоже, я застрял. Тут что-то типа заброшенного люка. Я сейчас попытаюсь выбраться.
Чабрецов секунду колебался, а потом вытащил пистолет и побежал в ту сторону, где ему послышался женский крик.
Доцент Кондрашкина ходила туда-сюда по квартире. Даже у себя дома она была одета вычурно и кричаще – на ней был шелковый оранжевый пеньюар, подпоясанный кушаком, и розовые атласные туфли с помпонами. Волосы, выкрашенные в цвет воронова крыла, лежали на плечах упругими завитками. Запах духов был такой силы, что перехватывало дыхание. Впрочем, саму Веронику Гавриловну запахи не особенно волновали. Сегодня она нервничала по гораздо более серьезному поводу.
– Я же точно слышала разговор, – говорила Кондрашкина сама себе, – и у меня нет никаких сомнений, что я правильно поняла ситуацию. Конечно, Чен не тот, за кого себя выдает. Ха! Женская интуиция у меня колоссальная.
