Она прошла в кухню и налила себе зеленого чая с жасмином.
– Конечно, я принесу Ли Миню то, что ему нужно, – пробормотала Вероника Гавриловна, делая маленькие глоточки из фарфоровой чашки с изображением дракона. – Правда, он ничего не говорил о цене. Но надеюсь, что сумма меня не разочарует.
Тем не менее доцент Кондрашкина очень, очень беспокоилась.
Ева едва передвигала ноги, налившиеся свинцовой тяжестью.
– Все! Не могу! – прошептала она, останавливаясь перед густыми зарослями каких-то колючих кустов.
Гнучкина подтолкнула ее под спину. Из рта актрисы вырывались клубы пара, а глаза горели фанатичным огнем. Не удержавшись, Ершова едва не упала, но Гнучкина подхватила ее под мышки и потащила через кусты, колючки которых больно впивались Еве в руки и в ноги, а также царапали ее спину.
Режиссер, лопата которого тускло поблескивала, был уже совсем близко. При виде него у Евы проснулись новые силы. Она вскочила на ноги и принялась продираться через кусты вместе с Гнучкиной. Скорость их передвижения при этом несколько повысилась. Сзади опять звякнуло – Селедкин зацепил лопатой за ствол дерева.
Ева повернула голову. Бешеный режиссер был уже совсем близко. До Евы доносилось его хриплое дыхание.
– Нам от него не уйти! – прохрипела Ершова.
– Бежим! – закричала в ответ Гнучкина. – Я вижу дорогу, а по ней едет какая-то машина!
С радостными криками женщины ринулись вперед. У них проснулись новые силы, открылось второе дыхание. Не чувствуя ни холода, ни боли, они мчались в сторону, как они верили, спасения.
По дороге ехала старая грязная «копейка».
– Нам надо вырываться вперед, – прошептала Люда, отирая одной рукой пот, выступивший как от физического напряжения, так и от ужаса, – мы сейчас свернем направо. Есть шанс, что наш маневр отвлечет пилотов «Паджеро» и «Нивы», и тогда «Сузуки» сможет обойти их слева.
Грицак послушно закивала.
– Диана, – сказала Люда подруге, – готовься. Сейчас мы будем жертвовать собой.
Штурман «УАЗа» посмотрела на нее с ужасом.
– А может, не надо? – спросила она.
– Не надо. Но что делать? – философски отозвалась Чайникова.
Прищурившись, Люда оценила расстояние. Маневр, который она задумала, был очень рискованным, но она понимала, что других шансов может и не представиться. Вся поверхность озера была покрыта слоем снега, колеи видно не было, и совершенно непонятно, где именно проходила трасса. На это она и рассчитывала. Перекрестившись и глубоко вздохнув, Люда повернула руль в сторону полыньи.
Проводив глазами убегающего Чабрецова, застрявший в люке Рязанцев отчаянно пытался освободиться. Его нога была словно зажата в тиски. Полковник попытался расслабиться, но нога сидела крепко. Тогда Владимир Евгеньевич, не привыкший сдаваться на волю обстоятельств, принялся раскапывать снег вокруг себя. Он работал и работал, пока не показалось металлическое кольцо, в которое он провалился примерно по колено. Кольцо было старым, ржавым и перекошенным.
– Коммунальщики совсем не следят за порядком, – выругался Рязанцев, пытаясь пошевелить ногой.
Нога явно была цела. Полковник продолжил копать. Через несколько минут выяснилось, что ботинок Евгения Владимировича попал в узкую щель между двумя кирпичами. Присмотревшись, Рязанцев удивился: кирпичи были клейменными.
– Лет сто этому люку, не меньше, – удивился он.
Оставив попытки вырвать ногу из плена, полковник согнулся в три погибели и вытащил ногу из ботинка. Оказавшись на свободе, Рязанцев изо всех сил побежал в ту сторону, куда скрылся Чабрецов, глубоко проваливаясь в снег ногой в белом носке.
Чен проехал мимо полузасыпанной снегом синей «десятки» со служебными номерами, и сердце у него заколотилось.
– Кто это? – прошипел Ли Минь, пристально глядя на машину. – Неужели ФСБ?
Он еще мог повернуть назад. Оставался шанс, что Ева умерла от холода и уже ничего не расскажет. В то же время могло быть и так, что появление машины в окрестностях заброшенной фермы не имеет к пропавшей девушке никакого отношения.
На секунду Чен задумался, а потом осторожно двинул машину вперед. За всю свою карьеру он никогда не избегал опасности, стремясь встретиться с ней лицом к лицу. Некоторые коллеги восхищались им, некоторые считали, что он часто идет на неоправданный риск – свойство глупцов, а не героев.
– Ты должен беречь себя, – укорял его духовный наставник, читавший им проповеди о благе, которое несет терроризм планете, – конечно, ты попадешь в рай, в отличие от тупой толпы, которую мы развеем по ветру, но стоит ли спешить? Земля перенаселена, мы убьем лишних, а на их место поселим наших братьев и сестер и их потомков! Поэтому ты не должен рисковать понапрасну – у тебя еще слишком много задач впереди. Ты опытный воин, Чен, тебе доверяет наше руководство, поэтому береги себя, не дай овцам, обреченным на уничтожение, затоптать тебя.
Но Чен был слишком нетерпелив, слишком горяч. Ему нравилась идея сделать ядерную бомбу, взорвать ее в каком-либо большом городе – прежде всего на ум Ли Миню приходил Лондон – и потом наслаждаться людским ужасом и паникой, а также тем фактом, что планета очищается от – как он верил – «лишних» людей.
– Меня никто не остановит, – прорычал Чен по-английски, – если надо будет, я убью их всех, включая тех, кто приехал на ферму за Евой!
До здания было всего около ста метров, когда Ли Минь увидел, как по лесу бегут две женщины, в одной из которых он без труда узнал Ершову в наручниках. За ними бежал какой-то мужчина с острой лопатой наперевес.
– Офигеть, – в изумлении воскликнул Чен и выскочил из машины, прихватив тяжелую стальную монтировку, лежавшую в угнанном автомобиле. – Хай! – крикнул он Еве, бегущей к нему с радостным выражением на измученном лице.
Радость на лице девушки сменилась изумлением, потом – ужасом.
– Не-е-ет! – закричала Ершова, хватая женщину постарше за рукав, – это тоже убийца! На этот раз мой!
– Вот гады! – откликнулась женщина постарше и в сердцах выругалась.
Ли Минь засмеялся, потом взмахнул монтировкой и двинулся навстречу женщинам, объятым смертельным страхом.
«УАЗ» набирал скорость, подпрыгивая на неровностях льда, скрытых под слоем снега. Диана вжалась в кресло и зажмурилась. Краем глаза Люда видела, что красный «Паджеро» притормозил, сбитый с толку, но потом снова двинулся вперед. А вот бежевая «Нива» резко свернула направо, пустившись в погоню за девушками.
– Ага! Попался! – торжествующе воскликнула Люда. – Диана, держись!
Грицак зажмурила глаза и сморщилась от ужаса, изо всех сил упираясь ногами в пол. Впереди показалась небольшая впадина, снег над которой был чуть темнее, чем у окружающего льда, – полынья, в которую провалился серый «Монтеро», уже затянулась тонким свежим льдом, ее присыпало снегом. Диана открыла один глаз, увидела приближающуюся впадину на поверхности озера, ойкнула и снова зажмурилась. «УАЗ» храбро ехал прямо к полынье, скованной тонким молодым льдом. За ним мчалась бежевая «Нива».
– Люся, я не исландец! – простонала Диана, возведя глаза к небу.
Чайникова, чье лицо от нервного и физического напряжения обильно покрылось испариной, из-за чего рыжие волосы прилипли ко лбу, взглянула на подругу с изумлением.
– Известно, – пояснила Грицак, чьи полные щеки подпрыгивали в такт колдобинам, – что у четверти исландцев подкожный жир плотный и толстый, как у тюленей. Из-за этого они спокойно могут плавать в холодной воде. Генетическая мутация! А-а-а-а!
В этот момент передние колеса «УАЗа» с красными звездами выехали на тонкий лед. Снег разлетелся. Прозрачная корка, под которой плескалась темная вода и смутно угадывались контуры утонувшего ранее
