Таким образом, становясь частицей организованной толпы, человек спускается на несколько ступеней ниже по лест-
нице цивилизации. В изолированном положении он, быть может, был бы культурным человеком; в толпе — это варвар, т. е. существо инстинктивное. У него обнаруживается склонность к произволу, буйству, свирепости, но также и к энтузи-
азму и героизму, свойственным первобытному человеку, сходство с которым еще более усиливается тем, что человек в
толпе чрезвычайно легко подчиняется словам и представлениям, не оказавшим бы на него в изолированном положении
никакого влияния, и совершает поступки, явно противоречащие и его интересам, и его привычкам. Индивид в толпе —
это песчинка среди массы других песчинок, вздымаемых и уносимых ветром. Благодаря именно этому свойству толпы, нам приходится иной раз наблюдать, что присяжные выносят приговор, который каждый из них в отдельности никогда
бы не произнес; мы видим, что парламентские собрания соглашаются на такие мероприятия и законы, которые осудил
бы каждый из членов этого собрания в отдельности. Члены Конвента, взятые отдельно, были просвещенными буржуа, имевшими мирные привычки. Но, соединившись в толпу, они уже без всякого колебания принимали самые свирепые
предложения и отсылали на гильотину людей, совершенно невинных; в довершение они отказались от своей неприкос-
новенности, вопреки своим собственным интересам, и сами себя наказывали.
Но не одними только поступками индивид в толпе отличается от самого же себя в изолированном положении. Преж-
де чем он потеряет всякую независимость, в его идеях и чувствах должно произойти изменение, и притом настолько
глубокое, что оно может превратить скупого в расточительного, скептика — в верующего, честного человека — в
преступника, труса — в героя. Отречение от всех своих привилегий, вотированное аристократией под влиянием энту-
зиазма в знаменитую ночь 4 августа 1789 года, никогда не было бы принято ни одним из ее членов в отдельности.
Из всего вышесказанного мы делаем вывод, что толпа в интеллектуальном отношении всегда стоит ниже изолиро-
ванного индивида, но с точки зрения чувств и поступков, вызываемых этими чувствами, она может быть лучше или
хуже его, смотря по обстоятельствам. Все зависит от того, какому внушению повинуется толпа. Именно это обстоятель-
ство упускали совершенно из виду все писатели, изучавшие толпу лишь с точки зрения ее преступности. Толпа часто
бывает преступна — это правда, но часто также она бывает героична. Толпа пойдет на смерть ради торжества какого-
нибудь верования или идеи; в толпе можно пробудить энтузиазм и заставить ее, ради славы и чести, идти без хлеба и
оружия, как во времена крестовых походов, освобождать Гроб Господень из рук неверных, или же, как в 1793 году, за-
щищать родную землю. Это героизм, несколько бессознательный, конечно, но именно при его-то помощи и делается
история. Если бы на счет народам ставились только одни великие дела, хладнокровно обдуманные, то в мировых спи-
