толпе якобин-
цы всех времен, начиная с инквизиции, никогда не могли возвыситься до иного понятия о свободе.
Авторитетность и нетерпимость представляют собой такие определенные чувства, которые легко понимаются и ус-
ваиваются толпой и так же легко применяются ею на практике, как только они будут ей навязаны. Массы уважают толь-
ко силу, и доброта их мало трогает, так как они смотрят на нее как на одну из форм слабости. Симпатии толпы всегда
были на стороне тиранов, подчиняющих ее себе, а не на стороне добрых властителей, и самые высокие статуи толпа
всегда воздвигает первым, а не последним. Если толпа охотно топчет ногами повергнутого деспота, то это происходит
лишь оттого, что, потеряв свою силу, деспот этот уже попадает в категорию слабых, которых презирают, потому что их
не боятся. Тип героя, дорогого сердцу толпы, всегда будет напоминать Цезаря, шлем которого прельщает толпу, власть
внушает ей уважение, а меч заставляет бояться.
Всегда готовая восстать против слабой власти, толпа раболепно преклоняется перед сильной властью. Если сила вла-
сти имеет перемежающийся характер, то толпа, повинующаяся всегда своим крайним чувствам, переходит попеременно
от анархии к рабству и от рабства к анархии.
Верить в преобладание революционных инстинктов в толпе — это значит не знать ее психологии. Нас вводит тут в
заблуждение только стремительность этих инстинктов. Взрывы возмущения и стремления к разрешению всегда эфе-
мерны в толпе. Толпа слишком управляется бессознательным и, поэтому, слишком подчиняется влиянию вековой на-
следственности, чтобы не быть на самом деле чрезвычайно консервативной. Предоставленная самой себе, толпа ско-
ро утомляется своими собственными беспорядками и инстинктивно стремится к рабству. Самые гордые и самые не-
примиримые из якобинцев именно-то и приветствовали наиболее энергическим образом Бонапарта, когда он
уничтожал все права и дал тяжело почувствовать Франции свою железную руку.
Трудно понять историю, и особенно историю народных революций, если не уяснить себе хорошенько глубококонсер-
вативных инстинктов толпы. Толпа готова менять названия своих учреждений и иногда устраивает бурные революции
для того, чтобы добиться такой перемены, но основы этих учреждений служат выражением наследственных потребно-
стей расы, и, поэтому, толпа всегда к ним возвращается. Изменчивость толпы выражается только поверхностным обра-
зом; в сущности же — в толпе действуют консервативные инстинкты, столь же несокрушимые, как и у всех первобыт-
ных людей. Она питает самое священное уважение к традициям и бессознательный ужас, очень глубокий, ко всякого
