про себя, что так она делал всегда, когда разговаривал с кораблем.
– Кораблик, да у меня просто слов подходящих нет! – заявил он пылко. – Между прочим, живой корабль тоже словами не описать. И по той же причине!
Сердце Альтии наполнилось гордостью. Как ни был вымотан Брэшен, у него хватило ума всячески подчеркнуть близкородственную связь живых кораблей и драконов, в то же время не дав Совершенному повода для скорби об утраченном навсегда.
– А ты, Альтия? – спросил корабль.
«Это не Кеннит, – твердо сказала она себе. – Не Кеннит! Это Совершенный! Тот Совершенный, на чьей палубе я играла ребенком, тот самый, что занес меня в этакую даль и многое вытерпел ради успеха моего сумасшедшего предприятия…»
И оказалось, что с этим Совершенным она была вполне способна общаться.
– Она невероятно прекрасна, кораблик. Ее чешуя подобна живым самоцветам, а глаза – точно полная луна, отраженная в море. Но, по совести говоря, заносчивости у нее немерено! Тяжеловато, однако, когда твоей жизнью начинают с налету распоряжаться, словно так тому и следует быть.
Совершенный рассмеялся.
– Чтобы иметь с ней дело, – сказал он, – следует погуще намазывать язык медом. Королевы вроде нее падки на лесть даже больше, чем на мясо! А что касается заносчивости… Полагаю, пришла пора людям научиться не только отдавать приказы, но и самим их получать!
Брэшен чуть не захохотал.
– Вот это справедливо, кораблик. Да уж, справедливо. Ты поглядывай сегодня ночью за якорем, хорошо?
– Есть такое дело. Спите спокойно!
Уж не произнес ли он это последнее пожелание чуточку иронично? Альтия покосилась на него через плечо. И натолкнулась на взгляд бледно-голубых глаз. Потом Совершенный подмигнул ей. «Вполне в его духе, – напомнила она себе. – И сказать такое, и подмигнуть. Он не Кеннит. Не Кеннит!»
Войдя в каюту Брэшена, она увидела свои вещи сложенными в уголке и недоуменно подняла бровь.
– В твою каюту мне пришлось вселить Маму, – почти извиняющимся тоном объяснил Брэшен.
Последовало мгновение неловкого молчания. Но потом Альтия присмотрелась к широкой капитанской кровати с ее мягким тюфяком и грудой теплых одеял – и больше не могла отвести от нее глаз. Спать, спать, спать, пока не разбудит кто-нибудь бессердечный. Тем более что появилась драконица и ей, Альтии, больше ничего не надо было решать. Ну так почему бы не завалиться на боковую, и пусть кто-нибудь скажет ей, что произойдет дальше.
Она со вздохом уселась на краешек кровати и стащила с ног сапоги. Пот пропитал ее кожу, а одежду – ил Смердючего острова. Альтия сама казалась себе липкой. Впрочем, какая разница?
– Мыться не пойду, – предупредила она Брэшена. – Сил нет.
– Вполне тебя понимаю, – сказал он. Его голос стал очень низким и глубоким.
Он подсел к ней и ласково распустил ее волосы, которые она связала в узелок, чтобы не мешались. Она замерла, ощутив его прикосновение, и вдруг до нее дошло, что она стискивает зубы. Альтия расцепила челюсти и перевела дух. Она обязательно преодолеет это со временем. Она поймала его руки и бережно сжала.
– Я так устала, – сказала она. – Можно, сегодня я просто посплю рядом с тобой?
Ей показалось, она ранила его в самое сердце. Он высвободил руки. И вдруг встал.
– Будет так, как ты хочешь, – сказал он. – Пожалуйста, вся кровать в твоем распоряжении.
Теперь уже ее обидела такая перемена настроения.
– Я совсем не об этом! – ответила она, как ей самой показалось, резковато. И тут же поправилась: – Глупо это. Еще не хватало нам поссориться, когда у нас обоих от усталости мысли в головах не ворочаются! – И она похлопала по тюфяку рядом с собой: – Брэшен, ну пожалуйста, не дури! Я правда на ходу засыпаю.
Он молча смотрел на нее некоторое время. Потом его напряженные плечи опустились: он сдался. Он вернулся к постели и сел на другой край. Снаружи в это время опять зарядил дождь. Он с силой бил в борт Совершенного и затекал внутрь сквозь разбитый иллюминатор. Надо будет починить его – первым долгом наутро. Да, завтра можно будет многое исправить. Например, похоронить пирата. Попрощаться с живым кораблем. Оставить за кормой очень и очень многое…
Брэшен сбросил с ног сапоги и мрачно заметил:
– У меня, должно быть, совсем никакой гордости нет. В нашу последнюю ночь ты мне предлагаешь просто поспать рядом, а я и тому рад.
И он принялся расстегивать рубашку, даже не глядя в сторону Альтии.
– Ты о чем вообще? – отозвалась она, полагая, что он, наверное, устал еще почище нее, раз такую чушь порет. – Слушай, давай спать. С нами обоими столько всего сегодня произошло, так сразу и не переваришь. Завтра у нас целый день будет. А потом ночь!
По крайней мере, она на это надеялась.
Его пальцы прилипли к пуговке рубашки и не двигались с места. Он наконец посмотрел на нее, и вид у него был такой беззащитный…
– Брэшен, – сказала она. Решительно отвела его руки и сама расстегнула три оставшиеся пуговки. Потом переместилась в постели, устраиваясь у стены, хотя обычно терпеть не могла такого стесненного положения. Брэшен все сидел неподвижно, и Альтия потянула его за плечо, укладывая рядом с собой. Он попытался повернуться к ней спиной, но она удержала его да еще положила голову ему на плечо. И
