— Война подходит к концу, — сказал он. — Видишь, как идут события!
— А у нас? Там? — спросил Махмудбек.
— Пока трудно. Много дел… Но если бы ты знал, какие дела!
Махмудбек даже не слышал о строительстве Фархадской ГЭС, о шахтах Ангрена… Он хорошо знал эти места, но не мог представить себе масштабов работ, которые развернулись там в годы войны.
— Сам-то видел? — улыбнулся Махмудбек.
— Представляю… — коротко ответил Аскарали. — Очень хорошо представляю. Так живет Узбекистан! Так живет вся страна!
В голосе Аскарали зазвучали нотки гордости. Опять он попытался повернуть разговор к своей теме.
— Все хорошо! — продолжал Аскарали. — Я рад поздравить тебя с новой наградой. Вернешься — получишь свои награды, отдохнешь. Поедете с Фаридой в санаторий. Ты хотя бы раз бывал в санатории? Вот видишь… Молчишь. Ты даже не знаешь, что это такое.
— Ты знаешь… — проворчал Махмудбек. — Помолчи о санаториях. Подумай лучше о том, что на Памире с шайкой остается Джанибек-кази.
— Мы займемся им, — не очень уверенно пообещал Аскарали.
Он понимал, какую огромную сложность представляет ввод нового человека в эту операцию, сколько потребуется времени для того, чтобы добиться доверия у людей, связанных с хитрым, опасным курбаши.
— А ты постарел… — неожиданно сказал Махмудбек.
Аскарали вздрогнул.
— И очень устал. Очень…
— Я не сплю вторую ночь… — как бы оправдываясь, пробормотал Аскарали. — Вернусь, отдохну.
Он понял, что Махмудбек пошел в наступление.
— Ну, ты… — Он хлопнул друга по плечу, откровенно рассмеялся.
Слабый, больной человек и так сожалеет о старости и усталости своего товарища!
Махмудбек воспользовался моментом и заговорил твердо, убежденно о необходимости изменить решение. Центр должен все взвесить еще раз. Махмудбек Садыков пойдет на Памир, разыщет Джанибека- кази, узнает о его планах, связях с иностранными разведками, о его возможностях. Джанибека-кази необходимо обезвредить. С этим Центр должен согласиться.
— И еще одно…
— Что? — насторожился Аскарали.
— Здесь, в стране, готовится государственный переворот.
— В крайнем случае, через третьи лица нужно поставить правительство в известность, Если ты, конечно, располагаешь достоверными данными. Вот и все… — спокойно посоветовал Аскарали.
— Нет! Не все…
Махмудбек коротко рассказал о новой беде, которая ждет туркестанских эмигрантов.
— Переворот хотят сделать их руками… Прибыли «гости» из соседней страны.
— Да, у них опять назревает конфликт, — согласился Аскарали. — Очередной.
— На этот раз хотят поднять туркестанцев. Причина: бесправие, отсутствие школ на родном языке, нет представителей эмиграции в правительстве, нет для многих работы…
— Страна бедная.
— Как это объяснишь тысячам людей, нищим, лишенным всяких прав?
Аскарали взял со столика коробок спичек, повертел, внимательно рассмотрел этикетку.
— Что можешь сделать ты? — спросил он.
— «Гости» обязательно обратятся ко мне, попросят помощи. Если я уеду, они пойдут к другим, пообещают посты в новом правительстве, выложат деньги, привезут оружие.
— Сведения точные?
— От вождя племени. Он и пошлет их ко мне. Только ко мне!
Махмудбек считал для себя вопрос решенным: он остается. Причины слишком важные, и Аскарали не может с ними не посчитаться.
— Хорошо… — выдохнул наконец Аскарали. — Попытаюсь взять всю ответственность на себя. Оставайся. Пока. Об окончательном решении Центра я сообщу. И если…
— Ничего не будет… — перебил Махмудбек. — Только ты не сгущай краски, когда будешь докладывать о моем здоровье.
— Куда их еще сгущать! — Он снова обнял Махмудбека за плечи. — Одни кости.
— Обещаю поправиться.
— Я привез деньги… Если вопрос о новых операциях будет решен, то перешлю еще.
— Деньги дадут. Они… — кивнул куда-то в сторону Махмудбек. — «Гости» тоже привезли. Кстати, как мои «посланцы»?
— Группу диверсантов взяли в Туркмении. Ждали, пока раскроют все явки. Аннакули мечется. Он тоже раскрывает одну явку за другой. Но это была глупая затея. Кто из молодых красноармейцев поверит бреду?
— Не глупая. Если Аннакули выдает людей муфтия.
Аскарали не успел ответить. Скрипнула дверь, и вошла Фарида с чайником в руках.
— Уже скоро утро, — смущенно проговорила она. Поставила чайник и пиалы на столик и вышла.
— Может, ее взять? — спросил Аскарали.
Махмудбек промолчал. Когда Фарида принесла поднос с хлебом, конфетами, изюмом, Аскарали сказал:
— Махмудбек задержится на несколько дней. Но есть возможность вам уехать со мной, сейчас. А он…
Фарида не дослушала. Она испуганно выставила ладони и попятилась из комнаты.
— Что вы! Что вы! Пейте чай, пейте…
Махмудбек Садыков получил из Центра разрешение задержаться в стране. Была оговорка: по состоянию здоровья он может выехать немедленно, в любую минуту.
И еще сообщил Центр, что курбаши Джанибек-кази находится под большим влиянием Усманходжи Пулатходжаева, предателя Родины, бывшего председателя ЦИК Бухарской Народной Советской Республики, следует опасаться встреч с этим человеком, который откровенно ненавидит Махмудбека Садыкова.
ЧУЖИЕ ЛЮДИ
Агроном расхаживал по комнате, размахивал длинными руками. Махмудбек знал этого человека разным: суровым, настороженным, внимательным, добрым, скупым на слова.
Сейчас он спешил выложить Махмудбеку все, что накопилось у него на душе. Раскинув руки, агроном показывал, каким огромным широким фронтом движется Красная Армия.
— Даже не представляю, откуда такая сила! — Он опять взмахнул руками. — Нет! Представляю… Все всколыхнулось из глубин. И сила, и ненависть, и свободолюбивый дух. Не устоять никому перед таким народом.
Махмудбек с опаской взглянул на дверь. Агроном, не заметив предупреждения, уже говорил об эмигрантах, которые в такое время не могут служить Родине.
— Как сорняки пожухлые. Вырвал ветер, мотает по свету, осыпает сухие, ломкие листья. Соки все выжаты…
Никогда этот русский так не откровенничал. Он, наверное, унесет с собой в могилу здесь, на чужой земле, все тайны запутанных, нелегких лет, мечты, надежды. Так и не узнает Махмудбек ничего об этом человеке, кроме его неприкрытой тоски по Родине…
— Пытался выращивать картофель… — агроном помотал головой. — Нужно несколько поколений
