— Ну, тогда я, конечно…
— Нет, — строго произнес он. — Расскажите мне без вранья.
— Я не вру!
Он ласково улыбнулся:
— О, моя маленькая мученица, вы лжете каждый день. Боюсь, чаще всего вы лжете самой себе.
— Я не понимаю вас, — прошептала она.
— Не понимаете? Вы не позволяете себе полюбить Мэри Уитсон или даже крошку Мэри Хоуп. Я видел, как вы отказались дотронуться до ребенка. Вы сдерживаете себя, лишаете себя удовольствия. Вы взяли на себя безнадежный труд, это убивает вас, и все это ради нелепого чувства собственного ничтожества. Вы — самая святая женщина из всех, кого я знаю, и вы считаете себя грешницей.
Вокруг ее рта неожиданно появились резкие складки.
— Не смейте… — Ей было трудно дышать. — Не смейте говорить мне, что я святая. Что я не знаю, что такое грех.
Она действительно рассердилась, он видел это. Она раздраженно дернула связанными руками.
— Объясните, — потребовал он.
— Отпустите меня! — Нет!
— Вы меня не знаете! — воскликнула она, и на глазах показались слезы. — Я не хорошая, я не святая. Мне необходимо работать в приюте.
— Почему? — Он прижался носом к ее щеке.
— Потому что это хорошее и доброе дело. И не имеет никакого значения, что я при этом чувствую.
— Вы искупаете свою вину? — шепотом сказал он. Она покраснела, по ее спутанным волосам струились слезы.
— Я не заслуживаю…
Он наклонился и взял в ладони ее лицо.
— Расскажите.
Она тяжело вздохнула и закрыла глаза.
— Когда умер мой муж… когда умер Бенджамин…
Он терпеливо ждал, когда прекратятся ее рыдания. Она не любила своего мужа? Может быть, даже желала ему смерти? Он был готов услышать даже такое признание, но только не то, которое сделала Темперанс.
— Я была с другим мужчиной. От удивления Кэр отпустил ее.
— Это правда?
Она отрывисто кивнула.
— Он был… Ну, не важно, кем он был, но я позволила ему соблазнить меня. Я была в его доме, я вступила с ним в близкие отношения в тот самый момент, когда Бенджамина задавила телега пивовара. Я вернулась домой, решая, как сохранить в тайне от мужа свое прегрешение, а он уже был мертв. — Ее глаза вдруг широко распахнулись. — Он был мертв.
Он смотрел на нее и в его голове начало возникать ужасное предположение. Он резко поднялся, подошел к письменному столу и нашел на нем перочинный ножик.
— И долго у вас был этот любовник? — спросил Кэр, разрезая платок на ее лодыжках.
— Что? — Темперанс растерянно подняла бровь. — Не долго. В тот день я была с ним единственный раз. Какое это имеет значение?
Он коротко рассмеялся, но смех получился невеселым.
— Ирония судьбы, полагаю. Не успели вы согрешить, как уже были жестоко наказаны.
Кэр освободил ее руки.
— Как вы не понимаете? Это не был просто плохой поступок. Я не объелась сладостями и не позавидовала другой женщине с красивой шляпкой. Я спала с мужчиной, который не был мне мужем. Я совершила прелюбодеяние.
Он вздохнул с неожиданной усталостью.
— И вы ожидаете от меня осуждения за эту человеческую ошибку.
— Это была не ошибка. — Темперанс села и прикрылась покрывалом. Она была прекрасна, прекраснее всех женщин, которых он когда-либо знал. — Я предала своего мужа.
— И себя, — тихо добавил он.
— Да, и себя тоже.
— Это было вашим падением, — сказал он. — Связь с мужчиной, который не был вашим мужем, была самым страшным поступком, совершенным за всю вашу жизнь.
— Да, — прошептала она.
На мгновение он закрыл глаза, жалея, что так настойчиво расспрашивал ее.
— Вы никогда не простите себе этого, да?
— Я… — Казалось, ее поразило то равнодушие, с которым он говорил о ее трудном положении.
— Для вас связь с мужчиной — самый непростительный грех, — сказал он. — А когда вы решили, что нуждаетесь в наказании, вы воспользовались своим самым страшным грехом.
Он открыл глаза, перед ним была она, такая красивая, такая сильная. Неожиданно он понял, что желал бы видеть в женщине, и наконец определил, какое чувство владело сейчас его сердцем. Обида. Темперанс не могла бы ранить его больнее, даже если бы пронзила стрелой его грудь.
— Вы воспользовались мной, чтобы наказать себя? Он видел по ее лицу, что она начинает понимать его, и это подтверждало все ярче, чем любые ее слова. И все же оставался еще один, последний вопрос. — Я для вас только орудие наказания?
Глава 17
Мег посмотрела на самого могущественного в этом королевстве человека.
— Ваше величество, позвольте мне спросить, почему вы желаете знать, что такое любовь?
Король задумался.
— Я знаю, как встречать смерть на поле боя. Я знаю, как управлять огромным королевством, как отправлять правосудие и проявлять милосердие, но, несмотря на все это, я не знаю, что такое любовь. Ты можешь рассказать мне о ней?
Мег ела и думала о его вопросе. Как объяснить королю, что такое любовь? Наконец она подняла глаза и увидела, что король дает синей птичке кусочки финика.
— Откройте клетку, — сказала Мег.
«Король Ледяное Сердце»
— Орудие наказания? — удивилась Темперанс, глядя на Кэра.
Он был одет, а она была совершенно голая. Он занимался с ней любовью, даже не сняв камзола. Она чувствовала от этого страшное неудобство. Она только что рассказала Кэру о своем ужасном позоре — она не рассказывала об этом никому, даже Сайленс, — а он обвинил ее… в чем?
Темперанс растерянно покачала головой:
— Я не думаю о вас как об орудии наказания.
— В самом деле? — Она еще никогда не видела его таким спокойным, даже отдалившимся от нее. — Тогда объясните вашу неожиданную просьбу связать вас?
Она натянула на голые плечи покрывало, пряча их от его взгляда.
— Я… я просто подумала, что вам это нравится. Мне было немного любопытно. Не знаю, почему я попросила об этом.
— А я знаю. — Заложив руки за спину, Кэр повернулся к Темперанс. — Это ведь было унизительно для вас?
