Правая бровь Петра Петровича слегка изогнулась. Евгения Витальевна посмотрела на его толстую шею, широкие запястья, свободную, но уверенную позу и решила, что давно она не видела мужчины, который нравился бы ей больше.
– Я все о вас знаю, – сообщила Евгения Витальевна, – блестящий финансист, которого подкосила смерть подруги, утонувшей во время шторма, пьянство, увольнение, дно, потом борьба с алкоголизмом и попытка устроиться на работу – хотя бы преподавателем на семинары. Чтобы хотя бы условно работать по специальности... сейчас вас в кое-чем подозревают. Я могу вам помочь.
Петр поднял голову.
– Вас выпустят из тюрьмы. Не через несколько дней, недели или месяцев, а прямо сегодня. У вас будет работа в налоговой инспекции. Под моим началом, разумеется. У вас все будет замечательно. Также я могу оплатить вам психолога, который помог бы пережить вам потерю любимой.
Несколько секунд Иванов обдумывал предложение.
– А взамен что? – спросил Петр. – Если надо кого-то убить, то я против.
– Взамен вы будете моим мужем, – сказала Евгения Витальевна.
Петр посмотрел на нее ошарашенно.
– Вы пытаетесь меня купить, – уточнил Петр, и на губах у него впервые появилось что-то вроде улыбки, – покупать – это мужская прерогатива. Это мне приходилось. Продаваться – нет.
– То есть это отказ?
Петр сделал паузу.
– Нет, не отказ, – сказал он. – Но мне интересны ваши мотивы. Вы ведь красивая молодая женщина.
– Не могу найти достойного, – ответила она.
– А мужчина, который готов продаться за свободу, кусок хлеба и раскладушку, вам нужен? Он – достоин?
– Если я решила, что никогда не найду кого-то идеального, то да. Сойдет.
Петр откинулся на стуле. Он явно наслаждался беседой.
– Я согласен, – сказал он.
На лице Евгении Витальевны появилось плохо скрытое разочарование.
– Потому что вы мне нравитесь, – добавил он.
Разочарование стало более явным.
– Я должен был сопротивляться? – спросил Петр. – Ломаться? Ставить условия? Набивать себе цену? Я не мог просто согласиться?
– Могли, – сказала Евгения Витальевна, – но не надо было говорить, что я вам нравлюсь. Это перебор. Мне даже стало интересно, в какой это момент я начала вам нравиться.
– Не надо начинать отношения с недоверия, – произнес он и потянулся, хрустнув суставами. – Если я говорю, что вы мне нравитесь, значит, так оно и есть. Иначе я не стал бы соглашаться, а пошел бы работать... грузчиком, например.
– Ладно, верю, – пожала плечами Евгения. – «Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад».
– Я уже согласился, этого недостаточно?
– Вполне достаточно.
Вероника умывалась. С ее лица текли потоки краски, они смешивались, разноцветные капли капали на умывальник, и казалось, что здесь только что мыли набор акварели, побывавший в детских руках. Косметика была стойкой, поэтому Веронике приходилось тереть физиономию то мылом, то пенками, пока наконец она не смыла черные круги от водостойкой туши.
– И что? – громко спросила она себя.
Плоское, бледное, жирное личико. Маленькие заплывшие глазки.
«Не то, что у той вот... Киры... с семинара, огромные глазищи», – подумала Вероника.
Белая кожа, давным-давно не видевшая не только солнца, но и белого света вообще. Коротенькие и почти бесцветные ресницы, светло-розовые губы. Узнать Веронику без косметики почти невозможно. Сама Вероника смотрела на себя как на совершенно незнакомую женщину, которая почему-то забрела к ней в ванную. Зрелище казалось отвратительным, и она открыла огромную, размером с чемодан, косметичку. Встреча с собой лицом к лицу ощущалась очень неприятно, как будто Вероника была голой в людном месте. Она снова начала краситься, накладывая крем на лицо слой за слоем. В этот момент в двери кто-то позвонил. Вероника заметалась, схватила тушь, потом помаду, звонок продолжался и был настойчивым, она бросила тушь и помаду в умывальник и пошла к входной двери, надеясь, что это вернулся ее случайный знакомый.
Это действительно был он.
Прихожая квартиры, которую снимала Кира, была обставлена скромно: зеркало, черная стальная вешалка на стене с рядом крючков.
– Это все мое, – сообщила квартирная хозяйка, – Кирочка ничего не покупала.
Она прижала платок к глазам. Кровать в спальне была застелена, но небрежно. Пыли, впрочем, не было. На полу стояли тапки с длинными носами. Ни цветов, ни книжных полок. Типичное съемное жилище.
На ванной и на кухне царил относительный порядок, впрочем, Кира почти ничего не ела, и это бросалось в глаза. В шкафах хозяек обычно есть обширные запасы круп, макарон, лука, картошки и других основных продуктов питания. У Киры не было ничего такого. Только в углу сиротливо стоял пакетик пшена.
– Анорексия, – сказала Марина.
Марина распахнула холодильник. Некоторое время она с интересом разглядывала его содержимое, потом полезла в глубь светящегося параллелепипеда.
– Лекарства. Ампулы какие-то. Много, – добавила она.
Валерианов, который как раз собирался сморкаться, среагировал на ее слова как собака на кость.
– Где? – с придыханием вопросил он, кидаясь вперед и засовывая носовичок в карман.
Холодильник был буквально набит лекарствами.
– Она болела? – взволновалась квартирная хозяйка. – Может, она из-за этого была такой худенькой?
– Либо лекарственная зависимость, либо что-то продавала, – ответил Дима.
– Гербалайф? – спросила Марина.
Валерианов тяжело дышал и капал слюной, надеясь, что напал на след наркотиков и что теперь его ждет нешуточная премия от начальства. Марина взял одну ампулу и принялась разглядывать ее под светом лампы.
– Я по-китайски не читаю, но у меня такое впечатление, что это сжигатели жира. Тайские таблетки, немного диуретика, немного амфетамина и прочая дрянь.
– Она была такой худой из-за таблеток? – спросила хозяйка. – Такие и в аптеке продаются. Для стройности.
– Это не такие, – пояснила Марина. – Совсем не такие. Еды нет, таблеток полно. Налицо логическое несоответствие. Зачем ей таблетки, если она и так ничего не ела?
– Думаю, дело было так: Кира отлично знала побочные эффекты таких таблеток и не хотела собой рисковать. У нее была анорексия, она вообще ничего не ела, но всем говорила, что худенькая из-за таблеток. Такая вот ходячая реклама. Анорексичка, которая торгует таблетками для похудения, – сообщил Дима.
Марина пошла в прихожую и распахнула шкаф. Платья, джемпера, куртки, дубленки, джинсы, юбки – все плотными рядами.
– С гардеробом у нее все о’кей, – доложила Марина, закрывая шкаф. – Но я ее понимаю. Она хотела инвестировать во что-то, накопить на еще одну квартиру у нее все равно бы не получилось. Золото можно продать только дешевле, чем купила. В антиквариате надо годами изучать рынок. А вот акции казались привлекательными.
– За что ее убили? – спросила квартирная хозяйка. – Вы это поняли, да?
Валерианов наконец-то громко высморкался.
