взглядом в длинном коридоре, который начинался сразу за ярко-красной, увитой бугенвилльей аркой. Во дворике перед гостиницей стояли стол и два стула, которые вынесли туда по его просьбе. Листья росших по периметру двора пальм шептались о чем-то с ветром. Райская птица кружила вокруг ласково журчавшего фонтана. Над головой раздавались крики чаек. Гибискусы всех известных цветов радовали глаз.
Что-то белое мелькнуло сбоку, и он повернул голову в ту сторону.
К нему шла Изабель. Черные волосы были собраны на макушке и заплетены во множество тоненьких косичек, которые разметались в беспорядке по всей голове. Юбка с тремя оборками и белая блузка, которые он купил для нее, выглядели на ней в тысячу раз лучше, чем на стенде у торговца. В нескольких местах к блузке были пришпилены розовые цветы, распространявшие вокруг нее сладкий аромат.
Юбка, доходившая ей до лодыжек, легким куполом свисала с талии. Ноги ее были обуты в мексиканские сандалии. Цветастая вышивка окружала открытый ворот и рукава блузки. В лучах заката нежная кожа ее шеи отливала золотом. На плечи была накинута белая шаль из тонкой шерсти.
Она была похожа на видение…
Джон оттолкнулся от перил, подошел к Изабель и взял ее за руки. Она позволила ему это.
— Изабель, я не знаю, как мне сказать о тебе. «Прекрасная» — не то слово.
Она стыдливо опустила глаза, затем взглянула на него.
— Луп говорит, что юбку можно было бы выбрать и покороче, и блузки сейчас носят более открытые, но у меня такое чувство, будто на мне… ничего нет, — призналась она, а затем добавила: — Абсолютно ничего. Если бы не шаль, я бы и не вышла.
— С шалью, без шали… — Он слегка приподнял пальцами ее подбородок и потерся губами о ее губы, как будто между ними было давно принято выражать нежность таким образом. — …ты великолепна.
Она зарделась от этих слов.
— Посмотри на себя… такой нарядный.
— Да. — Джон пожал плечами. В глубине души он надеялся произвести на нее впечатление, но сомневался, что ей действительно нравится, как он выглядит.
— Тебе все очень идет.
Польщенный, он улыбнулся.
— Мы оба разодеты как на праздник. Думаю, надо что-нибудь сделать с этим.
— Что? — спросила Изабель взволнованным голосом. Глаза ее были похожи на два фиолетовых ириса.
— Полюбоваться закатом, например.
— Я согласна. — Она двинулась к перилам, но Джон остановил ее.
— Нет, Изабель. Сюда. — Сжимая в ладони ее руку, он подвел ее к столу под красным масляным светильником в янтарном абажуре. — Поужинаем здесь, а потом будем заниматься тем, чем ты захочешь. — Он выдвинул для нее стул, приглашая садиться.
Изабель помолчала в нерешительности. Когда она заговорила, голос ее звучал низко:
— Но у нас нет ягод, чтобы заплатить…
— Им не нужны ягоды. Здесь расплачиваются деньгами. А у меня было немного. Хватило на комнату, одежду и ужин.
В понедельник его недельное жалованье легло в бумажник и с тех пор оставалось там, непропитое. Он ушел тогда из бара рано, не потратив ни цента. Просто повезло ему с этим конкурсом! Он хотел подарить Изабель незабываемый вечер.
— Ну, если ты и вправду этого хочешь, — пролепетала она и позволила ему усадить себя.
Он сел напротив нее.
— Да, хочу.
Над океаном оставался лишь краешек солнца, и воздух постепенно наполнялся свежестью ночи. Для декабрьского вечера все же было очень тепло.
Изабель должна получить максимум удовольствия. Он не хотел ничем нарушать очарования. Никогда еще женщина не значила для него столь много, и он не скрывал этого.
Пламя заката отражалось в ее волосах. Она обратила к нему взгляд.
Тут он кое-что вспомнил.
— Пардон, — поспешно сказал он и, сдернув шляпу с головы, сунул ее под стол. — Я и забыл, что не снял ее.
Звук ее чудного смеха был свеж и приятен, как шелковистая поверхность пальмовых листьев.
— Ты прощен.
Ему пришло в голову, что, наверное, она не принимает его всерьез. Но ему было все равно.
Официант подошел к их столику, неся на подносе кувшин и два бокала. Он поклонился и составил содержимое подноса на стол.
— Для сеньориты, — проговорил он, наливая сангрию в бокал Изабель.
Повернувшись к Джону, он сказал:
— Сеньор?
Джон кивнул, наблюдая, как кусочки апельсина скользят в его бокал вместе с красным вином.
Изабель не прикоснулась к напитку до тех пор, пока Джон не поднял свой бокал. Глядя сквозь красную прозрачную жидкость на дно бокала, он мог поклясться, что видит там мячик для гольфа. Нахмурив брови, Джон взболтнул вино. То, что представлялось ему мячиком, приняло очертания апельсиновой дольки. Но это не разубедило его, он по-прежнему был уверен, что в его вине плавал мячик для гольфа.
По телу разливалось тепло, рождая состояние блаженного покоя. Несмотря на то что мистическое видение встревожило Джона, он не ощущал, как обычно, потребности растворить беспокойство в вине. Уже несколько дней он не брал в рот ни капли спиртного и порядком соскучился по нему. И вот теперь, когда перед ним стоял бокал с вином, желание выпить куда-то пропало.
Он поднял глаза на Изабель.
— Начинай одна. Я бросил пить.
Удивление отпечаталось в уголках ее рта.
— Правда?
— Да. Я только сейчас понял, что больше не пью.
— Тогда я тоже отказываюсь.
Он вытянул руку и положил ладонь ей на запястье.
— Нет. Выпей немного сангрии, если хочешь.
— Да я не хочу.
Она поставила бокал на стол рядом с собой. Четверо мужчин с музыкальными инструментами приближались к их столику, наигрывая романтическую мелодию. Подойдя ближе, они кивнули Джону и запели.
Изабель смотрела на них и улыбалась.
Джон встал из-за стола и протянул Изабель руку.
— Не желаешь потанцевать?
— Ой… но я же не знаю, как танцевать под эту музыку. Они поют на испанском.
— Тебе не обязательно знать, о чем они поют. Я буду вести, а ты просто двигайся вместе со мной, и все получится.
Она вышла из-за стола, положила руки ему на плечи, и они начали танцевать под музыку, похожую на медленный вальс. Изабель прижималась щекой к его шее. Ее тело было самым податливым из всех, какие ему доводилось держать. От нее исходил тонкий аромат цветочного букета. Джон наслаждался каждым мгновением и потом доверял его памяти на вечное хранение.
— О чем говорится в песне? — спросила Изабель, горячим дыханием согревая его ухо.
Под аккомпанемент гитары и аккордеона музыканты исполняли романтическую балладу. Джон перевел:
— Любовь моя, можно мне пойти с тобой? Любовь моя, ты так прекрасна.
Я тоскую по тебе. Я мечтаю о твоих поцелуях. Дай мне обнять тебя. Любовь моя, желание моего сердца. Ангел моей любви.
Дальше музыка полилась без слов, и он склонил голову, так что его щека коснулась ее щеки. Песня
