цене. В результате – запреты вывозить оружие и коней во время войны, налоговые и
другие льготы, предоставлявшиеся главным образом изготовителям шлемов, кольчуг, лат
и полулат.
4. С течением времени вмешательство государства, несомненно, становилось все
более значительным и определенным. Оно коснулось пехоты раньше, чем конницы, флота
раньше, чем сухопутной армии, и проявилось в завоевательных походах прежде, чем в
оборонительных действиях на своей территории.
Во Французском королевстве, например, Капетингская монархия с начала XIII в.
стала создавать небольшие склады оружия в разных замках и крепостях, где были не
только арбалеты и стрелы, но и щиты, копья, топоры и полные доспехи[423]. Документ 1295
г. сообщает о массовой закупке оружия в Тулузском сенешальстве за счет Филиппа
Красивого[424]. В начале Столетней войны Филипп Валуа для снаряжения парусных судов
и галер широко использовал арсеналы нормандского побережья[425]. Еще более
систематическими стали заказы оружия во второй половине XV в. при Карле VII, Людовике XI и Карле VIII. В 1465 г., например, герцог Немурский Жак д'Арманьяк
получил от Людовика XI 6000 турских ливров в виде компенсации – сумму, примерно
равную той, что он заплатил оружейникам за экипировку полной ордонансной роты из
100 кавалеристов и 200 лучников[426]. В ту же эпоху растущее вмешательство государства
проявляется и в других странах и державах. В 1483 г. Максимилиан Габсбург
предписывает приобрести 600 саладов, 400 наручей и 1000 кирас[427]. Тот же государь
письмом, отправленным из Вормса 17 апреля 1495 г., заключил с двумя миланцами, братьями Габриэло и Франческо де Мерате, договор на 3 года, по которому они за 1000
франков Франш-Конте и 1000 рейнских золотых флоринов, выплачиваемых каждый год
равными частями вместе с жалованьем, обязывались построить в Арбуа кузню и
точильную мельницу. Годовое жалованье составляло 100 франков Франш-Конте. За это
они обещали королю ежегодно поставлять по «50 военных доспехов, выполненных по
бургундской моде, из хорошего материала, со специальной маркировкой»[428]. Еще в 1475
г. Карл Смелый сделал миланца Алессандро Поло своим привилегированным, состоящим
на жалованье оружейником в г. Доль: тот обязан был каждый год поставлять 100 доспехов
со всеми принадлежностями[429]. Естественно, что первыми этот путь проложили
итальянские государи: в 1452 г. Чикко Симонетта писал миланскому герцогу, что
договорился с тремя оружейниками, заявившими, что они способны ежедневно
изготовлять снаряжение для шести рыцарей[430].
Можно только удивляться тому, что униформа, которая в дальнейшем становится
характерной и даже основной чертой всякой регулярной вооруженной силы, столь
эпизодически использовалась в Средние века. Действительно, в Англии настоящая
униформа появилась только во время гражданской войны (1645 г.), а во Франции Лувуа
предписал «единообразный костюм для полка королевских фузилеров» лишь в 1670 г.
Средневековье довольно рано знало знаки различия и опознавательные знаки. Здесь
нужно вспомнить не только знамена с гербами, щиты, военные котты (они появились в
середине XII в. и получили распространение после 1250 г.), но также и кресты, которые
сначала носили крестоносцы. По случаю третьего крестового похода (1188-1190 гг.) «была
достигнута договоренность, что люди из земель короля Франции будут носить красные
кресты, люди из земель короля Англии – белые кресты, а люди из земель графа Фландрии
– зеленые кресты»[431]. Еще в 1336 г. при подготовке крестового похода Филиппа Валуа
«более двухсот крупных сеньоров (Франции) обязались носить алый крест»[432]. Позднее
прямой красный крест (заимствованный у войск св. Георгия) стал знаком англичан, тогда
как Валуа с 1355 г., и особенно после 1380 г., ввели в своей армии прямой белый крест. В
свою очередь, бургундцы выбрали крест св. Андрея, красного или белого цвета, в форме
буквы X или вилообразный. В специальной статье Аррасского договора (1435 г.) предусматривалось, что герцог Бургундский и его подданные, носящие крест св. Андрея, не будут принуждаться к другим знакам, даже если они будут служить у короля, в его
