справедливой войне неоправданно. Об этом свидетельствует послание Рабана Мавра, которое было написано вскоре после битвы при Фонтенуа и включено в его же
пенитенциалии, а затем в трактат: «О синодальных делах и церковных наставлениях» (De Synodahbus causis et disciphnis ecclesiasticis) Регинона Прюмского и в «Декреты» Бурхарда
Вормсского[682]. «Кое-кто извиняет убийства, учиненные недавно во время распри и
сражения между нашими государями, полагая, что нет нужды каяться в этом, поскольку
война велась по приказу государей и Бог будет им судией <...> (Но) желающим оправдать
это ужасное побоище следует подумать, смогут ли они пред очами Господа представить
невинными тех, кто презрел Бога вечного из алчности, источника всех зол <...> и из-за
покровительства своих светских сеньоров и кто, поправ Его заповеди, учинил это
человекоубийство не случайно, а по своей воле»[683].
По меньшей мере, в двух случаях Церковь потребовала всеобщего покаяния за
участие в открытой войне:
1. После кровопролитного боя у Суассона в воскресенье 15 июня 923 г., когда войска
Карла Простоватого взяли верх над армией «тирана» Роберта, графа Парижского и
узурпатора королевской короны, Синод в Реймсе вынес следующее постановление о
покаянии участников с обеих сторон: «Пусть они на протяжении трех лет во время трех
постов совершают покаяние и в первый пост не посещают церкви, а затем примиряются, причастившись. Во второе, четвертое и шестое воскресенья во время этих трех постов
пусть воздерживаются от хлеба, соли и воды, если не искупятся, то же самое пусть делают
пятнадцать дней до Рождества св. Иоанна Крестителя и пятнадцать дней до Рождества
Спасителя и каждое шестое воскресенье на протяжении всего года, если только не
искупятся или на эти дни не выпадут праздники, или не заболеют, либо не будут призваны
на войну»[684].
2. В 1070 г., через четыре года после битвы при Гастингсе, собор нормандских
епископов под председательством Эрменфрида наложил покаяние на воинов Вильгельма
Завоевателя, и это несмотря на то, что завоевание было совершено под знаменем папы и
направлено против клятвопреступника[685].
Религиозное сознание в период раннего Средневековья было еще более
чувствительным к проблеме участия в войне клириков. В 400 г. Толедский собор заявил, что «если кто- нибудь после крещения участвовал в войне и носил хламиду или портупею
и даже не совершил более тяжких поступков, то, став клириком, он не получит чина
дьякона». В 451 г. Халкедонский собор запретил клирикам и монахам вступать в армию.
Этот запрет, который в общем был частным случаем запрещения служителям Бога
участвовать в мирских делах[686], оставался в силе и позднее. Он был восстановлен
капитулярием Карла Великого (ок. 769 г.) в следующем, более детальном изложении:
«Мы полностью запрещаем клирикам носить оружие и ходить на войну, за исключением
тех, кто был избран по причине их сана для служения мессы и несения святых мощей.
Поэтому государя могут сопровождать один или два епископа со своими капелланами. А
всякий военачальник пусть держит при себе священника для исповедания воинов и
наложения епитимьи»[687]. Еще более жестокое постановление вынес Трибурский синод
895 г., запретивший заупокойную службу по клирикам, убитым в драке, на войне или во
время языческих празднеств, не возбраняя, однако, их христианского погребения.
Естественно, что эти исходившие от духовных и светских властей предписания
далеко не всегда соблюдались. Клирики носили оружие, дрались, убивали, без смущения
вливались в отряды солдат, вместе с тем могли быть невоздержанными пьяницами и
заядлыми охотниками.
В любом случае запрет не мог касаться клириков, которые в силу политических
обстоятельств были наделены мирскими полномочиями. В меровингскую эпоху епископ
как «защитник города» (defensor civitatis) обязательно был связан с военными делами. В
войнах своего времени участвовали св. Арнульф и св. Элигий. При Каролингах такое
