обуздание насилия разбойников»[694]; Фридрих Барбаросса в 1158 г. провозгласил мир во
всей Италии; многочисленные «земские миры», коими отмечена история Священной
Римской империи, порождены той же идеей. В результате война не была изжита, а лишь
стала уделом небольшого числа власть имущих, обладавших, по словам Макса Вебера, монополией на насилие. Меры Людовика Святого и его преемников против частных войн
были логическим следствием движения за мир.
Оно привело к созданию народных милиций, дало явный толчок борьбе народа с
феодалами и содействовало освобождению городов. Действительно, милициям мира «был
присущ антииерархический дух: не только потому, что сеньорам-грабителям они
противопоставляли крестьян, но главным образом потому, что они заставляли людей
защищаться самостоятельно, не ожидая помощи от законных властей <...>. Именно с
карательных походов с развевающимися церковными хоругвями против замков сеньоров-
грабителей в Мане в 1070 г. началось французское коммунальное движение»[695].
Людовик VI, явно по совету монахов Сен-Дени, искусно использовал эту народную
инициативу в интересах капетингскои монархии. Таков с самого начала был смысл его
деятельности. «Поскольку старость и болезнь вынудили Филиппа (I) сойти с высот
королевского достоинства и сила правосудия в отношении тиранов слишком ослабла, то
Людовик, чтобы покончить с тиранией грабителей и мятежников, первым делом
обратился за помощью к епископам всей Франции <...>. И прелаты тогда постановили, что
священники со знаменами и всеми своими прихожанами будут участвовать с королем в
осадах и сражениях»[696]. Одним из многих свидетельств движения за мир была, например, орифламма Сен-Дени, принесенная на поле битвы при Бувине, как знамя мира, знамя-
покровитель коммун[697].
Предписаниями Божьего перемирия было запрещено в любое время года только
насилие, не связанное собственно с
большинство знатоков канонического права и теологов считали бесполезным накладывать
на нее какие-либо временные ограничения. Св. Фома Аквинский допускал даже, что в
случае необходимости (а справедливая война всегда необходима) можно воевать в дни
самых торжественных праздников. Однако некоторые мыслители были более
требовательными: мэтр Руфин «Свод декретов» (Summa Decretorum, ок. 1157 г.) предписывал уважать церковные праздники, соответственно, в эти дни наказание злодеев, даже и заслуженное, должно было приостанавливаться. С другой стороны, и
общественное мнение, согласно разным свидетельствам, возможно, из суеверного страха
считало ненормальным воевать в сакральные времена года[698].
Божий мир, напротив, в значительной мере содействовал оформлению понятия
естественной неприкосновенности невоюющих и их имущества. Непосредственно с идеей
Божьего мира связан перечень тех, кто во время войны имеет «охранную грамоту без
требования»: людей Церкви, от прелатов до паломников, включая капелланов, послушников и отшельников, «пастухов и всяких работников», крестьян, купцов, женщин, стариков и детей. Вот что пишет Оноре Бове в «Древе сражений» (около 1386 г.): «Хотя
выяснение обычаев, коих воины раньше придерживались, – дело сложное и не
бесспорное, тем не менее я уверен, что согласно старому праву и старым обычаям для
добрых воинов бесчестно пленять стариков, если те не воюют, а также женщин и
невинных детей. Несомненно, что требовать за них выкуп очень дурно, ибо известно, что
они не способны сражаться <...>. Те же, кто так поступает, должны называться
грабителями»[699]. Предлагая английскому правительству в 1435 г. план всеобщей войны
без всякой пощады к мирным жителям, сэр Джон Фастолф столкнулся с необходимостью
найти оправдание и представил ее как неизбежный, естественный ответ на действия
противника.
С движением за мир можно также связать анафему, объявленную Латеранским
собором 1139 г. лучникам и арбалетчикам, которые пользуются своим ненавистным
