Вода, сначала шумящей, а затем и беззвучной подводной прохладой на несколько объемных секунд обдала голову и тело. Слышен писк далеких катеров. Алексей вынырнул — волны, соль в носу и на губах, а позади крики детей в пенной границе пляжа и водяных ухабов. Беспрерывно накатываясь на берег, они без устали перебирают гальку, делая ее круглее и меньше, а заодно вертят прыгающих в них и через них детей, не в силах прекратить непрекращающийся визг. 'Ну какая летом работа?' Пора опять под воду. Голубовато-липкая и пахучая, она прозрачна, а обросшие мохнатые камни на дне сливаются с ним, пятнистые рыбки плавают туда сюда, пугая едва заметных креветок. Сказка, но множество алюминиевых банок яркими кучами подсказывают ныряльщику: 'Человек, ты звучишь не только гордо!' Снова пахнущий йодом воздух, брызги, гребки, нырки, струи, водовороты, приятная усталость плеч. Говорят, что чукчи не умеют плавать — этого просто не может быть.
Немного полежав и отдохнув на воде, как на мечте, он усталым буруном поплыл к берегу. Усталость дает погрешность движений, в спорте, отдыхе и еще кое в чем — больше всплески, чаще вдохи. А на встречу скользят бодрые тела — пляжный конвейер работает без перерыва. Колышутся не желающие портить причесок дамы, иллюстрируя необъяснимое — как можно, плавая в море, не нырять? Раскачиваясь, взлетают вверх и падают вниз надувные матрасы, а их в основном обладательницы целятся известными местами в солнце. А ближе к берегу все те же дети, надувные круги и манжеты, гуси и утята с затычками в хвостах.
Алексей коснулся дна, сделал пару шагов, но ноги заскользили по камням, а волна поддала сзади — пришлось ловить дно руками. Ничего, это приятная неуклюжесть, еще пара попыток и он научится шагать, не теряя равновесия на скользких подводных кочках.
Пляжи: полоса в двадцать пять — тридцать метров шириной из обмолоченных волнами булыжников протянулась в бесконечность, ограниченная крепостной стеной береговой кручи и закругленная вдаль синевой моря. Нарезанные на делянки и отделенные друг от друга частыми волноломами, а некоторые и железными заборами, кое-где возвышаясь открытыми террасами, они принадлежат различным, расположенным над ними турбазам, домам отдыха, санаториям и пансионатам. Чем выше и белее, респектабельнее корпус, тем круче пляж, тем толще трубы разделительных решеток и тем на нем чище.
Палаточный лагерь с белеющим как испанская церковь толчком посередине занял место между старым, утопающим в зелени кемпингом и сосновым бором, существующим лишь только потому, что берег здесь очень высок и явно непрочен, и поэтому опасен для строительства. За сосновым бором блистает, отражая солнце, многоэтажный и, естественно, белый корпус. Это санаторий или пансионат, в названии которого, как сказали Алексею, присутствует слово 'газ'. Ну а на пляже под палаточным городком нет грибков, раздевалок и прочих прямо не связанных с загаром сооружений, и он плотно заполнен людьми и солнечной, почти африканской демократией. Тени мало, ее совсем нет, все тени густеют там, на богатеньком, но пустоватом, потому как газоватом лежбище, впрочем, невидным отсюда.
Алексей вышел из воды и, подтянув плавки — непривычный пока еще наряд, почувствовал пару- тройку ребристых взглядов на своей фигуре. Как-то он посмотрел один американский фильм, где полицейские с огромной техасской скоростью, но с успехом горячей прибалтийской мысли гонялись за маньяком с огромным и острым ножом. Кто-то за кем-то следил или подглядывал, в телескоп или подзорную трубу. И вот в одном из эпизодов из уст сидящего в кожаном кресле, и что удивительно — образованного прокурора прозвучали слова, в ответ на требования ареста, что семьдесят пять процентов людей приходят на пляж не столько за загаром, сколько за возможностью поглазеть на других. Может быть они и правы, эти америкосы, любители тестов и опросов, но тогда оставшиеся проценты — это вероятно дети, воры, фотографы и торговцы.
Его отец, в прошлом сам неплохой биатлонист и в свое время многократный чемпион по офицерскому многоборью, с детства мучил спортом и его. И хотя Алексей не добрался до сборных высот, но все же многолетние тренировки подарили ему не только в очередной раз подтвержденную выносливость, но и сильное тело, издали различимую фигуру спортсмена. Ну а служба в СКА или в СКФ хороша еще и тем, что 'повесив лыжи на летний крючок' можно вполне успешно орудовать веслом, и не обязательно за спиной запашного, а честным запасным номером отстаивая честь все того же СКФ. Разнообразие, сборы, поездки, да и служба идет, не вредя, а наоборот — помогая здоровью.
Вот и сейчас, выйдя из воды — одного из разнообразий, он в который раз ощутил соединение усталого напряжения мышц и женских взглядов, а темные стекла очков помогают разделять живость глаз и расслабленность поз хозяек. Прекрасно понимая, что в знакомстве и отношениях с женщиной мышцы, как правило, играют мало роли, он, тем не менее, знает, что постоять рядом с плечистым мужчиной ей гораздо приятнее, чем с субтильным или пузатым. Правда, при равенстве толщины кошелька. И попадая на пляж или набережную, где одежда большинства состоит из не более чем трех предметов, не считая очков и сигарет, он привычно чувствует оценивающие прикосновения статично заинтересованных взглядов. Не только женских, изучающих, но и мужских, ревнивых.
Встречный женский взгляд, в отличие от бегущего снизу вверх мужского, что естественно и понятно, сначала коротко бьет в глаза, а уж затем скользит вниз, в большинстве случаев не в силах за что-нибудь зацепиться. Но с ним не так — Алексей не слепой и видит, как в мгновении взгляда рисуют зигзаги встречные глаза. И хотя сейчас любимые герои женщин это в основном торговцы вышибального типа с широкими шеями и купированными ушами или просто с купеческой вислозадостью — непременного атрибута сытости, но все же женские взгляды, на миг подчиняясь не здравому смыслу, а инстинкту или чему-то иному, липнут к неагрессивно сильному телу Алексея. А почему? А потому что потому. Возможно из-за непреодолимой разницы между кинокумирами и персонажами из женских романов с одной стороны, и жизнеутверждающими — по образу и подобию своему, современными типами с другой. 'Где же рыцарь тот, изящный?' Да вот он, налетай!
— Как водичка? — поинтересовалась Даша. Александр, вполне и со вкусом играющий роль друга двух семей, а в особенности милого друга Даши и по совместительству гувернера Русланки, ввел или вернул в это своеобразное сообщество и его. Алексей подчинился приятелю, и теперь с любопытством рассматривает купально разодетых Машу и Дашу.
— Предел мечтаний, — ответил он, плюхнувшись рядом с Машей. — А вы, наверное, уже привыкли?
— А на тебя любопытно смотреть, — не ответила на вопрос Даша.
— Я знаю, — не стал спорить с очевидным он.
Капли воды, падая на горячую гальку, испаряются тут же, а он отметил, не сильно, впрочем, приглядываясь, как, среагировав на слова подруги, хлопнули Машины ресницы. Маша и Даша, они принадлежат к тому счастливому числу женщин, которых не испортили роды, а наоборот, насытили привлекательной природной женственностью. Даша старше, но она еще долго будет сохранять шарм стареющей манекенщицы сатиновых платьев, на который, кстати, и купился Александр, сочетая в глазах, характерном лице и фигуре опыт многих и часто недолгих романов, и предположение новых увлечений. Сын ей не помеха. Маша, она немногим старше Алексея, но, так или иначе, плавность линий и мягкость форм притягивают его взгляд. Конечно же, ее устраивает и вполне удовлетворяет муж, и незадумчивая красота ее глаз спокойна, но, возможно, сейчас, услышав слова Даши и посмотрев на Алексея, она пожалела, что взяла старшего?
— Ты не видел там моего Дениса? — обернувшись в сторону визжащей войны волн и детей, спросила она.
— С ним все в порядке. Скользит по волнам, но далеко не заплывает, — ответил Алексей, заподозрив в вопросе уловку — какая же мать выпустит из поля зрения своего ребенка у воды? Сейчас, лежа на прокаленной солнцем гальке и заглядывая в красивые Машины глаза, болтая ни о чем, он понял, почему ему так легко бежалось утром от вигвама вниз, и почему стандартная прополка превратилась в спонтанное, но не только по этому искреннее веселье, и почему он так легко расстался с сапкой в пользу Лены — просто сегодня новый день, и называется он днем независимости. Сегодня он не обязан быть рядом с ней, и уже близким вечером это оформится документально — всей компании вручат значки альпинистов, а значит совместность и необходимость превратятся в ненужность, просто, естественно, легко. 'Опять постылая свобода, а на черта ты мне нужна?' Праздник ожидания праздника праздником не стал, ему надоело испытывать себя на медленном огне, и он решил — или так сложилось, оставить свои, с патологическим
