пользовался очень свежим подходом.
Процедура начиналась с того, что все пациенты садились в кружок и обсуждали, что
бы они хотели сделать. Некоторые
придерживались того мнения, что люди, которых мы убили, должны быть оживлены при
помощи современных медицинских
технологий. Другие пациенты возражали, считая, что лица, о которых шла речь, уже
подверглись необратимому изменению
мозговых тканей и воскрешению не подлежат. Один какой-то особенно возбужденный
тип заявил, что мы, к счастью, не
убили никого из родственников или близких, а остальные наши жертвы заслужили
свою участь.
Так мы болтали около двадцати минут, после чего нас перебил старый солдат,
который вошел в палату и отдал нам честь.
Капрал проверил все ли готово, после чего начался процесс коллективного принятия
решений. Сержант счел наше поведение
безупречным, поэтому он собрал чашки, из которых мы пили чай и сложил их в ящик.
Вскоре после этого санитары принесли
в палату лестницы, веревки и шесты, которые они положили перед нами.
– Слушать меня, маленькие мерзавцы! – рявкнул капрал. – Каждый из вас
должен носить одну из этих вещей с собой весь
день напролет. Вы имеете право выбрать одну из них по собственной воле или
бросить жребий.
– Мы будем выбирать сами, – ответили мы.
– Нет, – распорядился капрал. – Лучше бросайте жребий.
Затем он сделал три маленьких карточки. На одной он написал “Лестница”, на
другой – “Веревка”, а на третьей – “Шест”.
Затем он положил их в шляпу и каждый из нас вытягивал по одной, и какую карточку
он доставал, тот предмет и становился
его ношей. Те, кому достались веревки, считали, что они легче всего отделалась,
но мне выпала лестница, что меня огорчило,
потому что в ней было шесть футов длины и весила она немало, и мне пришлось ее
таскать на себе, в то время как остальные
лениво обматывали кольца веревки вокруг себя. Затем нас всех вывели в больничный
двор и начали муштровать. Не прошло
и нескольких минут, как те, кому достались веревки, принялись проклинать свою
судьбу, потому что им все время
доставалось от товарищей то лестницей, то шестом.
После примерно получаса этих ночных развлечений, медсестра вытащила меня из
строя и велела мне положить лестницу
на землю. Она отвела меня обратно в больницу и усадила на стул в какой-то
полупустой комнате. Затем она оставила меня
одного. Через десять минут появилась сестра Джордж с чаем и печеньем. Она
задержалась ненадолго. Когда она ушла, я
налил себе чашку чая я макнул туда печенье. Зашла еще одна сестра и дала мне
какую-то бумажку и несколько пластиковых
мешков с моими личными вещами. Еще через некоторое время в палате появилась
третья сестра, которая принесла какие-то
анкеты и брошюры с инструкциями. Я взял их у нее и положил в свой портфель.
Я налил еще одну чашку чая и принялся ее пить. Я выглянул в окно и, хотя на
улице было еще светло, мне так и не удается
вспомнить, что я там увидал. Вернулась первая сестра и спросила меня, не хочу ли
я попрощаться с сестрой Джордж и
доктором Брэйдом. После того, как я сказал, что хочу, она отвела меня обратно в
палату, где я тепло попрощался со своими
повелителями. Они хотели быть абсолютно уверенными в том, что никто не
догадается кто именно стоит за моими
кровавыми преступлениями. Меня посадили на такси, которое отвезло меня в
Шордитч. По ночному времени дорога заняла
не более двадцати минут.
Через некоторое время кто-то позвонил в дверь. Я прихватил в холодильнике
еще пару бутылок пива и решил отправиться
прогуляться. Дверь я запер за собой, чтобы Сайида не смогла вернуться в
квартиру. Взяв Нафишах за руку, я повел ее по
Редчерч-стрит. Когда мы остановились, ожидая возможности перейти Бетнал-Грин-
роуд, Ванесса попыталась что-то сказать,
но я приложил палец к губам и она замолчала. Шум уличного движения раздражал
меня, и я свернул на Брик-лэйн.
Мы очутились в самой гуще толпы, состоявшей из полуночников и таксеров,
собравшихся перед входом в
круглосуточную булочную, но как только мы пробрались через них, мы оказались на
пустынной и тихой улице; все
индийские ресторанчики уже закрылись на ночь. Мы зашли через главный вход в
заброшенную пивоварню. Портрет ее
владельца, сэра Бенджамина Трумэна, кисти Гейнсборо, висит теперь в галерее Тейт
вместо Брик-лэйн и в этом есть
некоторая высшая справедливость, поскольку пивоварня была сооружена на месте
разрушенного монастыря. Мы свернули на
Хануэй-стрит. Мое старое жилище, дом под номером двадцать девять было снесено. Я
отвел Нафишах к боковому входу в
пивоварню, расположенную напротив того места, где однажды стоял дом с
привидениями.
Мы сели на тротуар, и я обнял Сайиду за плечи. Я открыл пиво и протянул
одну бутылку Нафишах. Она отхлебнула
пойло, а затем принялась баловаться с длинной, тонкой и очень свободной юбкой,
которую она носила. Я тоже сделал глоток
и стал смотреть на другую сторону улицы. Вокруг царила тишина. Я посмотрел на
Сайиду, которая к тому времени задрала
юбку так, что она свисала с обеих сторон от ее бедер, оставляя открытым
обнаженное лоно (Ванесса не надела на этот раз
трусики) и увидел, как оно влажно блестит в лучах полной луны. Я поднял глаза, и
Сайида тут же впилась своими губами в
мои. Пока мы целовались, я повернулся и, как и задумывал, оказался сверху на
Нафишах – великолепный пример действия
симпатической магии. Через какое-то мгновение мои джинсы уже болтались у меня
возле щиколоток, а Сайида взяла мой
член в руку и направила его в сочащееся слизью влагалище.
Нафишах откинулась на спину, раскинув ноги и задрав их в воздух. Мои колени
ерзали по асфальту, в то время как я
обрабатывал своим членом дыру Сайиды. Я старался на совесть, скользя всем телом
