Ни у кого в Белом доме не возникло сомнений: это продуманный шаг, в только что переданном по радио письме недвусмысленно утверждалось, что все ракетные средства на Кубе находятся в руках советских офицеров, подчиняющихся только Москве. И время атаки выбрано не случайно: в момент, когда президент Кеннеди получил послание Кремля.
Наиболее горячие и решительные члены Исполкома снова потребовали разбомбить расположенные на Кубе зенитные ракетные батареи. Теперь, после гибели американского пилота, их поддержало большинство. Даже умеренные сторонники блокады высказались за атаку. На короткое время заколебался и Кеннеди. Однако государственная мудрость взяла верх над чувствами. «Меня беспокоит не первый шаг, — удерживал наиболее ретивых президент, — а эскалация с каждой стороны, ведущая к четвертому шагу и к пятому, а до шестого она не доведет, потому что некому будет сделать его. Мы должны помнить, что пускаемся в рискованное предприятие».
Всплеск агрессивности испугал президента. Возникала опасность выхода ситуации из-под контроля.
Кеннеди не отдал распоряжения уничтожить советские зенитные ракеты. Он предложил вопрос обсудить позже, когда накопится побольше информации.
Беспокойство главнокомандующего отразилось в строгом приказе, направленном в Турцию: «Снять с ракет взрыватели». Они могли быть возвращены на место только по личному указанию президента США. Кеннеди не намеревался выпускать вожжи из рук.
Полет У-2 майора Андерсона в тот день ничем не выделялся из предыдущих: фотографирование советских ракетных установок превратилось в рутинное занятие, не сулящее особо интересных новостей и не вызывающее опасений. Еще один полет, еще несколько миль фотопленки, расчерченной аккуратными прямоугольниками снимков.
Однако на земле сегодня все происходило совсем иначе, чем вчера. Фидель Кастро энергично и однозначно приказал своим зенитчикам: «Сбивать нарушителей без предупреждения». Советский командующий ПВО одобрил такой решительный подход к делу. Последние работы на базах закончились, командиры зенитных ракетных батарей доложили о боевой готовности. Как и Кастро, советские генералы воспринимали безнаказанные полеты американцев над Кубой как личный вызов. К тому же уничтожение первого воздушного пирата над островом не останется не замеченным в Москве. Это, конечно, не история с Пауэрсом, но и не рядовое событие.
Когда командиру дивизии ракет ПВО полковнику Воронкову доложили об американском разведчике, часы показывали 9.12 утра по кубинскому времени, 10.12 в Вашингтоне, 18.12 по Москве. Радиолокационная станция дальнего предупреждения и наведения только вступила в строй, ее еще обкатывали, одновременно обучая кубинцев. Раньше или позже зенитные ракеты перейдут под их управление. Как только уляжется шум, поднятый вокруг баллистических ракет.
Когда на экране появилась отметка от У-2 майора Андерсона, операторы сначала засомневались, думали, ошибка или помеха. Надо же! Практически первое включение — и сразу цель. Замешательство длилось недолго, светлое пятнышко держалось устойчиво, запрыгали на табло цифры: азимут, высота, дальность, скорость. Сомнений больше не оставалось — обнаружен высотный разведчик.
Доложили по команде и получили приказ: «Сопровождать цель, подготовить ракеты к запуску. Без команды не стрелять».
Тем временем майор Андерсон начал фотографировать позиции 75-х в районе кубинского городка Эсмеральда. Затем он, пролетев над Камагуэем, направился к Гуантанамо, к взявшим в кольцо американскую военную базу установкам фронтовых крылатых ракет с приготовленными к установке на них атомными зарядами. Маневры, фотографирование, перелеты заняли около часа.
Пока У-2 облетал заданные программой районы, полковник Воронков разыскивал начальство. В штабе Плиева не оказалось, о нарушителе доложил его заместителю генералу Степану Гречко, координировавшему противовоздушную оборону острова. Генерал, в свою очередь, бросился искать Плиева, тот как в воду канул. В штабе оказался лишь еще один заместитель командующего генерал Леонид Гарбуз. Гарбуз тоже не знал, где Плиев. Сказал, что поехал в войска, а вот куда? Гречко приказал не выпускать нарушителя из вида.
— Что делать? — обратился он к Гарбузу.
Тот только пожал плечами. Оба генерала понимали: с Москвой не связаться, еще несколько минут — и уйдет разведчик.
— Будем сбивать? — переиначил свой вопрос Гречко.
Гарбуз медлил с ответом. С одной стороны, нельзя упускать американца с ценнейшей информацией, к тому же приказ Кастро… С другой стороны, они подчиняются только Москве. Гарбуз знал, что за последние дни Плиев не раз обращался к Малиновскому с просьбой разрешить сбивать американских разведчиков, но разрешение действовать он получил только в случае массированной атаки. Одинокий У-2 на массированную атаку никак не тянул.
В этот момент снова позвонил Воронков: «Цель уходит. Остается две минуты».
— Будем сбивать! — уже не спрашивал, утверждал Гречко. В глазах его засветилась решимость. Гарбуз кивнул: «Семь бед — один ответ».
В 10.16 по кубинскому времени две предусмотренные наставлениями «семьдесят пятых» сорвались с направляющих и, отбросив стартовики, устремились в ясное голубое небо. Через несколько десятков секунд над головой вспух небольшой белый комочек.
Оператор отозвался уставным: «Цель поражена». На его экране погасла отметка самолета.
О победе тут же доложили Воронкову, он передал радостное сообщение дальше в штаб, Гречко.
Царившее в штабе советских войск на Кубе настроение только с большой натяжкой можно было назвать праздничным, скорее, там была растерянность. Предстоял доклад в Москву. А как «наверху» отнесутся к «самодеятельности»?
Появившийся наконец Плиев буркнул Гречко: «Вы командовали, вы и докладывайте», теперь генерал мучительно сочинял донесение.
О случившемся первыми доложили Кастро кубинские зенитчики. Они наблюдали разворачивающуюся драму от начала до конца. Он пришел в неописуемый восторг. Попросив связать его по телефону с Плиевым, Фидель поздравил советского командующего с умелыми и решительными действиями его подчиненных. Плиев пробормотал слова благодарности. Старый, опытный Плиев нервничал, все произошло без санкции центра. В таком деле никогда не знаешь, похвалят или выругают. В глубине души он рассчитывал на похвалу.
Получив шифровку, министр обороны маршал Малиновский немедленно позвонил Хрущеву, испросив разрешение на прием. Именно ему надлежало доложить о случившемся. Малиновский понимал, что похвалы не будет…
Где-то в глубине души отцу доставило удовлетворение то, что еще один, принесший столько унижений нашей стране У-2 рухнул, натолкнувшись на советскую ракету. Но это чувство мгновенно прошло, сменившись глубоким беспокойством. Как истолкуют в Белом доме этот шаг? Они вот-вот должны получить письмо, где утверждается, что подобное невозможно без его личной санкции.
В этот момент, такого не было ни до, ни после, отец ощутил, что ситуация выходит из-под его контроля. Сегодня один генерал решил запустить зенитную ракету, потому что ему показалось это целесообразным, а завтра другой также, не испросив санкции Москвы, нажмет кнопку баллистической?
Как впоследствии говорил отец, именно в тот момент он нутром ощутил, что ракеты надо выводить, до беды недалеко. Настоящей беды.
Отец хмуро спросил у Малиновского: «Советовался ли с кем-нибудь генерал, спрашивал ли разрешение на пуск?» Малиновский ответил, что у него не оставалось времени и он решил действовать в соответствии с приказом Фиделя Кастро, отданным противовоздушным силам Кубы.
Отец взорвался: «В чьей армии служит генерал — советской или кубинской? Если в советской, то почему он позволяет себе подчиняться чужому главнокомандующему?»
Бушевал он недолго. Дело было не в генералах Гречко или Плиеве. Требовалось устранить саму возможность возникновения смертельно опасных столкновений. На расстоянии в одиннадцать тысяч километров задача представлялась непростой. Одной команды, даже самой строгой, может оказаться
