Юго-Восточной Азии. В Белом доме полагали, что победа не за горами, но оправдалось мрачное пророчество Джона Маккоуна о том, что «их будет чертовски трудно выкурить». Действительно, обороняющего свой дом победить нелегко. Будь то на Кубе, во Вьетнаме или в Афганистане. Или где бы то ни было.
Отец в те дни объезжал целинные земли. После прошлогодней засухи хороший урожай был необходим как воздух. Он своими глазами хотел удостовериться, чего можно ожидать. Докладам отец не особенно доверял: сулящие вначале горы зерна, к концу года они часто полнились то обложными дождями, то ранними снегами.
Выступая в Целинограде, отец откликнулся на происшедшее во Вьетнаме гневной отповедью.
Едва он вернулся в Москву, я бросился к нему. Мне казалось, Советский Союз немедленно, всеми своими силами должен прийти на помощь Вьетнаму. Сильный обижает слабого! Отец охладил мой пыл, он совсем не был уверен в необходимости ввязываться в драку, опасался, что мы можем, сами того не желая, втянуться в войну с Америкой. Стоит только начать. Эту мысль, на разные лады, он повторял постоянно.
По его мнению, вьетнамское руководство в ту пору находилось под сильным китайским влиянием, и он не исключал возможности совершения намеренных действий, направленных к тому, чтобы столкнуть нас с США. Отец сказал, что оставить Хо Ши Мина без поддержки нельзя. Мы поможем Вьетнаму, пошлем им и вооружение, и другие грузы. Но… путь далек, никто не знает, как поведут себя китайцы, дорога во Вьетнам проходит через их территорию. О возможности широкого использования транспортных судов он не помышлял. В условиях господства на море американцы в силах установить морскую блокаду, как они попробовали сделать это в Карибском море. Осторожность и еще раз осторожность — такую позицию занял отец.
На осень 1964 года Министерство обороны намечало два крупных мероприятия: очередные учения- демонстрации руководству достижений в области современных вооружений. Сначала на Кубинском танкодроме вблизи Москвы предполагалось продемонстрировать средства ведения боя — танки, артиллерию, вертолеты. Затем намеревались отправиться на Байконур, посмотреть в действии межконтинентальные ракеты и космические средства. Отец еще ни разу не посещал космодром.
Как и раньше, приноравливались к расписанию отца. Оно оказалось невероятно плотным. Даже летом в отпуск ему уйти не удалось, пришлось отложить отдых на осень.
Вскоре после возвращения отца из Скандинавии в начале июля открылась сессия Верховного Совета. На ней отец делал доклад «О мерах по выполнению Программы КПСС в области повышения благосостояния народа». Речь шла, в частности, об установлении пенсий колхозникам. Тем самым они переставали числиться людьми второго сорта. Государство, впервые за все годы советской власти, признавало их равноправие.
Предлагалось также повысить заработную плату учителям, врачам и другим работникам непромышленной сферы. Все эти крохи отец выискивал, экономя на всем в течение последнего полугодия. С трудом удалось свести концы с концами. Средства отыскали, и он с законной гордостью докладывал о результатах.
Сразу после сессии отец отправлялся в Варшаву на празднование Дня возрождения Польши. Затем, после краткого пребывания в Москве, длительная поездка по целине. 27 августа он уже в Праге на праздновании 20-летия Словацкого восстания.
Показ новых вооружений с трудом удалось втиснуть в середину сентября, 14-го — в Подмосковье, а следом вылет на два дня, 24–25 сентября, на Байконур.
Наше конструкторское бюро демонстрировало две новые машины: под Москвой — крылатую ракету, отслеживающую в полете рельеф местности модификацию С-5, в Казахстане — межконтинентальную ракету УР-200. Обе разработки подошли к завершению, оставались заключительные пуски, и дальше решение о приеме на вооружение или…
Для демонстрации начальству боевых возможностей крылатой ракеты Челомей придумал простейший прибор. На катушку намотали длинную бумажную ленту с нанесенными на нее возвышенностями, впадинами, пиками гор, ущельями. Начинаешь вертеть ручку, и в специальном окошке проплывают горы и долины, а над ними висит птичка-ракета, которая то поднимается повыше, то опускается к самой земле.
Наступил долгожданный день. Погода стояла прохладная. Вдали на опушке леса золотились осенней листвой березки. Неяркое солнце то и дело закрывалось бродившими по небу тучами. Маршал Гречко, отвечавший за операцию, больше всего беспокоился, как бы не пошел дождь. Но туча отступала, опять выглядывало солнышко, и маршал расплывался в улыбке.
Наконец появился отец. Машины остановились у штаба, и сразу набежала толпа. Она перекатывалась, пульсировала, только в центре, вокруг отца, как в оке циклона, сохранялось свободное пространство, небольшой кружок, удерживаемый охраной. В нем, кроме отца, стояли Брежнев, Кириленко, Устинов, Малиновский и еще кто-то. Передвигаясь от экспоната к экспонату, толпа постепенно приближалась к нашему стенду.
Брежнев сопровождал отца неотступно, не отходил от него ни на шаг, ловил каждое слово, каждый жест. Готов был предупредить любое желание раньше, чем оно возникнет. Его преданность выглядела столь бесхитростно, что где-то трогала душу.
Челомей намеревался сам доложить о новой ракете, но не повезло, его в толпе затолкали. Спас положение Семен Абрамович Альперович, ведущий по демонстрируемой машине, фактически хозяин ракеты от самого ее рождения. Он накануне прилетел с испытаний, худой, загорелый. Поискав последний раз глазами генерального конструктора, он решительно завертел ручку «шарманки», поясняя по ходу дела, как за складками местности ракета, прижавшаяся к земле, остается необнаруженной и неуязвимой для средств противодействия противника. Ведущий увлекся, властно отстранил рукой чем-то мешавшего его рассказу Малиновского. Тот покорно отодвинулся.
Наконец сквозь толпу пробился раскрасневшийся Челомей, за ним поспешал председатель Государственного комитета по авиационной технике Дементьев, наш министр. Владимир Николаевич перехватил инициативу и вознамерился начать рассказ сначала. Отец остановил его, сказав, что товарищ все очень толково объяснил, ракета интересная и он желает ее создателям дальнейших успехов. Он пожал руку Альперовичу, Челомею и зачем-то Дементьеву. Вся свита двинулась дальше.
Владимир Николаевич остался с нами, он все выспрашивал, чем интересовался отец, как он реагировал, что говорили окружающие. Вокруг крылатой ракеты продолжалась возня. Артиллеристы никак не хотели принимать в свою семью «самолет». Так они презрительно окрестили новое оружие.
Тем временем основная группа подходила к зенитным средствам. Челомей прекратил расспросы и снова бросился вдогонку. Противосамолетная ракета, стреляющая с плеча, на манер базуки, отцу чрезвычайно понравилась. А вот зенитный автомат «Шилка» не вызвал положительной реакции. Я с ним не мог согласиться. Установка выглядела чрезвычайно изящной: из башенки крепко сбитого гусеничного танка упирались в небо счетверенные стволики орудий. Одним нажатием кнопки с легким жужжанием разворачивались две радиолокационные антенны. Считанные секунды, и установка готова к делу. Она притягивала взгляд инженерной завершенностью конструкции. Ничего лишнего. Все на месте. Отец похвалил конструкторов, но тут же добавил, что время ствольной артиллерии ушло в прошлое. С ракетами ей тягаться не по силам. Обернувшись к Малиновскому, он не приказал — посоветовал еще раз как следует подумать, где найдется, если вообще найдется, место для «Шилки».
— Деньги нужно экономить, — строго закончил отец. Малиновский кивнул: «Будет выполнено».
Следующим объектом, привлекшим внимание, была система «Град», преемница катюш. Особенно эффектной она показалась в действии, когда один за другим с надсадным завыванием вылетали из стальных сот реактивные снаряды и, прочертив огненную стрелку в небе, исчезали с глаз. И так без конца. Труб было много, плотно упакованных в прямоугольный короб, установленный на шасси грузовика. Через несколько секунд где-то вдали начали так же нескончаемо рваться снаряды.
— Не дай бог попасть под такой огонь, — заметил отец, пожимая руки конструкторам.
Они сдержанно улыбались, косясь на свою установку. Среди рядов черных пустых отверстий предательски желтели хвосты несработавших снарядов. Отец сделал вид, что не заметил.
Дальше рядами стояли пушки, минометы и другие нарезные и гладкоствольные «чудеса». К каждому прилагался набор разнообразных снарядов и мин: бронебойных, бетонобойных, фугасных, осколочных,
