Предвосхищая возможное продолжение разговора, отец сказал, что ничего не поделаешь, сил нет дать обидчику по морде, придется потерпеть.
«Надо постараться создать средства ПВО, способные подниматься на такие высоты — а пока…» — он, не закончив фразы, замолк.
Офицеры, ныне ставшие генералами, участники событий тех лет в один голос утверждают: полет над Москвой — выдумка. Нарушитель действительно летел по направлению к столице, уже объявили на кольце ПВО боевую тревогу, расчеты заняли свои места, но он не решился, отвернул. В районе Смоленска его в последний раз попытались достать МиГи-19, эти самолеты воплощали в себе последние наши достижения. Их и сделали-то пока всего несколько штук к недавнему параду. Теперь им предстояло продемонстрировать свои возможности. Но и они ничего не добились, такая высота им оказалась не по крылу. Нарушитель ушел.
Американцы же говорят, что, используя эффект внезапности, пролетели над Москвой 4 июля 1956 года, другие утверждают, что летали над Москвой, но не в первый раз, а в пятый.
Один из создателей системы радионаведения для установленных вокруг Москвы зенитных ракет Григорий Васильевич Кисунько считает, что нарушителя радиолокаторы вели только в приграничье, а затем потеряли. Куда делся таинственный самолет — оставалось гадать. Только через несколько часов сигнал воздушной цели вновь обнаружился на экране радиолокатора Московского кольца ПВО, но какой-то рваный. Самолет шел на верхней грани видимости. Дежурный капитан доложил о нем по команде, но, пока он связывался с начальством, цель вышла из зоны действия станции обнаружения. Может быть, дежурному бы вообще не поверили, но, согласно инструкции, экран радиолокатора сфотографировали. Проявленный снимок свидетельствовал: нарушитель был, и его «проморгали».
Когда главнокомандующий ПВО страны докладывал отцу о неприятном происшествии, выяснилось, что ракетная система С-25 пока находится не на боевом дежурстве, военные ее приняли в так называемую опытную эксплуатацию. Другими словами, ракеты на стартовых позициях стояли незаправленными, с болванками вместо боевых частей. Американскому пилоту повезло. Так же, как спустя тридцать лет повезло немецкому мальчишке — воздушному хулигану Матиасу Русту, не только долетевшему без помех до Москвы, но и посадившему свой самолетик в самом центре столицы, на Васильевском спуске Красной площади, у подножия храма Василия Блаженного.[17] Если бы не разгильдяйство, если бы на самом деле объявили тревогу на всей Европейской части страны, то с большой долей вероятности полеты У-2 над Советским Союзом завершились бы еще в 1956 году. Если бы…
Отец возмутился, не стал слушать оправданий маршала, объяснений, что опытная эксплуатация вызвана не до конца решенными проблемами помехозащищенности, приказал прекратить межведомственную тяжбу и привести ракеты в готовность к поражению цели. Но цель так и не появилась.
Наверное, Кисунько наконец рассказал правду. В отличие от военных, ему нечего беспокоиться о чести мундира, более того, его локатор цель обнаружил.[18]
Больше американцы над Москвой летать не отваживались, так же как и над Ленинградом, куда во время того злосчастного первого полета У-2 завернул по дороге домой.
Видимо, расшифровав сделанные фотографии, в ЦРУ по достоинству оценили боевые возможности кольца ПВО Москвы и такого же, пока еще строящегося, вокруг Ленинграда и решили не рисковать.
Мне же из всего связанного с тем полетом У-2 больше всего запомнилось, с какой неохотой согласился отец на вручение правительству США ноты протеста. Все его уязвленное самолюбие противилось этому, на его взгляд, унизительному акту. Он считал, что подобное не могло произойти случайно, американцы сейчас хихикают над нашим бессилием. Наша нота только добавит им радости. С другой стороны, он понимал, что сделать вид, что ничего не произошло, тоже невозможно.
Еще не успели высохнуть чернила, ноту даже не вручили послу США, как полет повторился. На следующий день.
Пришлось переписывать протест, дополнять его новыми подробностями. Вручили ноту только 10 июля. В ней, в частности, говорилось: «Согласно точно установленным данным, 4 июля с. г. в 8 часов 18 минут по московскому времени двухмоторный средний бомбардировщик ВВС США появился со стороны американской зоны оккупации Западной Германии, пролетел через территорию Германской Демократической Республики и в 9 часов 35 минут вторгся со стороны Польской Народной Республики в воздушное пространство Советского Союза в районе Гродно. Самолет, нарушивший воздушное пространство Советского Союза, пролетел по маршруту Минск, Вильнюс, Каунас и Калининград, углубившись на территорию СССР до 320 км и пробыв над ней 1 час 32 минуты.
5 июля с. г. в 7 часов 41 минуту по московскому времени двухмоторный средний бомбардировщик ВВС США появился… и в 8 часов 54 минуты вторгся со стороны Польской Народной Республики в воздушное пространство Советского Союза в районе Бреста. Самолет — нарушитель воздушной границы СССР пролетел по маршруту Брест, Минск, Барановичи, Каунас и Калининград, углубившись на территорию Советского Союза на 150 км и пробыв над ней 1 час 20 минут. В тот же день другой двухмоторный бомбардировщик ВВС США вторгся в воздушное пространство СССР и значительно углубился на территорию Советского Союза. 9 июля с. г. имели место новые залеты самолетов США в воздушное пространство СССР…»
Далее следовали серьезные предупреждения. Именно из-за них и портилось настроение у отца. Ему виделись улыбочки на лицах чиновников, читающих эти слова и знающих наверняка, что ничего поделать мы не можем.
Ни слова о Москве и Ленинграде. Признаться еще и в том, что самолет врага пролетел над обеими столицами?!
12 июля советское правительство подало протест по поводу нарушения суверенитета в Совет Безопасности ООН. Президент Эйзенхауэр обеспокоился возросшей активностью ЦРУ. Создается впечатление, что ему не очень по душе пришлись эти полеты. Тем более, что невидимки-призрака из У-2 не получилось. Он вызвал к себе Даллеса и запретил впредь летать над территорией Советского Союза без его личного разрешения.
Давал свое добро на очередной полет американский президент крайне неохотно, но то и дело уступал давлению. Казалось, ЦРУ не может жить без новых фотографий, сделанных во внутренних областях СССР.
В ноябре 1957 года Эйзенхауэр разрешил очередной полет. В те дни он ничем не отличался от предыдущих и последующих. Значимость он приобретет лишь в будущем. На сей раз в свой первый шпионский рейс отправлялся Фрэнсис Гарри Пауэрс. Представлять его нет необходимости. Маршрут пролегал над советскими аэродромами стратегической авиации, над секретным полигоном в Капустином Яру, а затем, сделав круг над Украиной, ему предстояло вернуться домой. Полет произошел без происшествий, только над Киевом самолет обстреляла зенитная артиллерия, безрезультатно. Снаряды со взрывателями, поставленными на максимальную высоту, рвались далеко внизу.
06 этой канонаде, напомнившей о недавней войне, потом много судачили в Киеве. Постепенно обрастая новыми невероятными подробностями, слухи, как круги на воде, расходились все шире и шире по стране. Когда отцу доложили о происшедшем, он строго запретил открывать бесполезный зенитный огонь.
— Чтобы не позориться и не поднимать панику, — мрачно пояснил он.
Тем временем предпринималось все возможное, чтобы сбить наглеца. Это стало делом чести для отца.
Сразу после конфуза, происшедшего 4 июля 1956 года, отец собрал всех, кто мог что-либо сделать: Микояна, Грушина, Туполева, Сухого, других конструкторов самолетов-истребителей и зенитных ракет. На совещании стоял один вопрос: как бороться с этой напастью. Все эти годы твердили о неприступности наших границ — и на тебе! Летают как хотят, где хотят и когда хотят! Отца волновало в первую очередь, может или не может самолет-нарушитель нести атомную бомбу. Если да, мы оказываемся практически беззащитны. Наличие на борту нарушителя ядерного оружия специалисты отвергли категорически. Туполев пояснил, что, хотя он не видел силуэта самолета и не имеет никаких данных, за исключением высоты полета, скорости и в какой-то степени продолжительности, можно сделать заключение, что мы столкнулись с конструкцией, сделанной на пределе возможностей. Там идет экономия на граммы, за самый небольшой перевес приходится дорого платить, в первую очередь высотой. Так что говорить о какой-либо значительной
