Западноевропейская поэзия XX века

Не насмехаться и не быть осмеянным,
Не украшать, но обнажать. И все же,
Когда его обнимет мать-Земля,
Всем станет ясно, как велик он.

УГРЫЗЕНИЯ СОВЕСТИ

— Бегучая вода, седые кроны,
Цветов дыханье, птичьи перезвоны!
Печали, гнев и страсть свою остудишь,
Наедине с самим собой побудешь!

— Пришел я в сад — под вековою сенью
От самого себя ищу спасенья.
Сам за собой лечу — погоней злою,
Сам у себя в груди — тупой иглою.

О, где ты, выдуманный Ад? Явись,
Дай мне упасть в огонь твой и спастись!

КОСТАС КАРИОТАКИС Перевод Юнны Мориц

Костас Кариотакис (1896–1928). — Родился в городе Триполи, получил юридическое образование, работал служащим. В 1919 г. вышел в свет его первый сборник стихов — «Боль людей и вещей», в 1921 г. — сборник «Нипенти» и в 1927 г. — «Элегии и сатиры». В 1928 г. Кариотакис покончил жизнь самоубийством. Лирика Кариотакиса исполнена трагического мироощущения, скорби о невозможности счастья, о несбыточности надежд. После поражения Греции в войне с Турцией (1919– 1922 гг.), в период крушения националистических иллюзий о возрождении великой Греции в былых пределах Византийской империи, эти настроения преобладали и в общественной жизни, и в поэзии. Отвращение к жалкой действительности выливается у Кариотакиса в негодование и сарказм, в острую непримиримость к лицемерию буржуазной морали.

Стихотворения Кариотакиса взяты из сборника «Элегии и сатиры», на русский язык переводятся впервые.

О, КАКИМИ ЖЕ МЫ МОЛОДЫМИ ОЧУТИЛИСЬ НА ОСТРОВЕ ГОЛОМ…

О, какими же мы молодыми очутились на острове голом,
на диком краю вселенной, вдали от мечты и земли!
Когда мачта последней надежды исчезла за облачным долом,
мы, влача свою вечную рану, медленно шли — и пришли.

Наши глаза опустели, походкой живого увечья
каждый бредет в одиночку, но все — по дороге одной,
тело наше от боли — тяжесть нечеловечья,
голос наш слышен издали — не голос, а вой сплошной.

А жизнь уплывает сиреной над белой морскою пеной.
Лишь смертью, казенной смертью и желчью, сосущей мрак,
нас балует жизнь — о, сколько бы ни улыбался в плену вселенной
луч солнца! А мы так молоды, а мы так молоды, так

молоды, и однажды жуткой порой ночною
сюда нас бросило судно — сейчас оно в сердце тьмы
теряется, а мы спрашиваем: что с нами? и что со мною?
за что мы здесь угасаем так быстро, почти детьми!

ЧИНОВНИКИ

Все чиновники тают — сколько их ни питают,
тают (как батарейки) по двое в кабинете.
(Государство и Смерть — вечно электрики эти
питают чиновников, которые тают.)

Сутуло, за спинкой стула, марают, перо вперяют
в невинность белой бумаги, отпетым служа прохиндеям.
«Настоящим письмом имеем честь (или честь имеем)», —
они заверяют и заверяют.

Им только честь остается, когда сквозь сумерки бледные