Приходилось идти с предельной осторожностью. Тот быстрый темп передвижения, который поддерживался в первые часы, спал. Помогало то, что службу несли части общевойсковых подразделений. Там, где не было офицеров в дозоре, личный состав довольствовался постоянно долгим и крепким сном.
Хан последовательно снимал группы, оставшиеся вне территории следования Сина. Давал указания переправляться в обход на север и к западу, перекрыть очередную тропу. Сейчас он фактически вышел на след Сина и делал последние перестановки своих сил, чтобы на следующий день не было никаких заминок с прикрытием.
Хуа не пробовал догнать Сина. Этого не требовалось. Те шли налегке, а в его группе два тяжелых пулемета. К утру он будет знать картину расположения своих групп и ближайших частей врага. Но зто будет у больших гор, где они, по всем предположениям, должны выйти за пределы дозоров и засад. А там уже никто не сможет их достигнуть. Моста, трудные для прохождения техники и людей. Самолеты, вертолеты неэффективны в узких и глубоких теснинах гор.
Четырежды группы оперативного преследования натыкались на заслоны малочисленных пикетов монахов. Но в бой не ввязывались. Шли в обход. Прав Baн, когда сказал, что Чан не посмеет нарушить свое слово, данное почти четыре года назад.
Теперь только второй отряд полковника с востока мог еще раз выйти на засаду. Далее они просто не в силах будут угнаться эа легкими, сменявшими друг друга, группами монахов.
Вот и сейчас, приняв очередной сигнал от Сина, Хуа прямым текстом на древнекитайском передал распоряжение двум последним группам и снова с дружиной исчез в темнеющих проемах отвесных склонов.
* * *
Син так искусно маневрировал по горному бездорожью, что Рус поневоле отставал. Четыре года вне гор притупили навыки детства. Общая усталость не позволяла ему так же прытко и с такой же скоростью следовать, как его поводырь. Несмотря на то, что ловкость, проворность, выносливость помогали ему долго выдерживать ходовую скорость в горох, все же на длинной дистанции он постепенно отставал. Расстояние между ними то увеличивалось, то сокращалось, благодаря коротким остановкам Сина. Это время позволяло ему бегло простреливать узкими глазенками темные щели гор, прислушиваться к подозрительным звукам.
Темнело. Светлая луна, как ночная фея на пиках вершин, прыгала и скакала вслед одиноким путникам и, словно верная волшебница, старательно освещала путь. Позволяла точно ориентироваться, не натыкаться на камни, вывороченные деревья, не проваливаться в неожиданные ямы и трещины.
Два дозора по пути оставили в стороне. Один — внизу, возле маленькой ложбинки в густых кустах, второй — мили через две-три выше, в каменистом выступе с рваными краями. Син знал, где находятся пикеты, и заблаговременно углублялся в островки лесов, поднимался выше постов и над ними проходил опасные участки.
Появились редкие облачка. Они закрывали луну, и тогда начинало дико давить темнеющей рябыо в глазах. В небе яркой россыпью высвечивали звезды, но видимость, по мере сгущения сумерек, сокращала расстояния до нескольких шагов.
Так они шли, напряженно всматриваясь в темноту, как вдруг неожиданно услыхали над головой дрожащие голоса:
— Смотри! Тени. Видишь?
Син н Рус метнулись в сторону, в заросли. С дозора доносилось:
— Вот здесь, только что.
— Тебе не показалось?
— Я службу знаю.
Решительная очередь зло прошлась по кустам. Сухой треск сучьев, цоканье пуль по камням, гулкое ночное эхо.
Тишина.
Син и Рус стремительно таяли в темноте, с каждым шагом удаляясь от злополучного дозора.
Поднимались выше.
* * *
Полковник Чан с нескрываемым раздражением смотрел на лейтенанта, у которого в дозоре монах выкрал автомат и бинокль. Ох, с каким удовольствием он раздавил, растоптал бы этого небольшого, с очень паскудной физиономией, офицеришку. Может быть, в другое время и в другом месте и сделал бы это, но что проку.
— Идиот, — только и сказал он, добавив: — Под трибунал.
— Я не виноват! — истерично завизжал тот, — я не был в пикете.
— Да, — подтвердил Чан, испепеляя презрительным взглядом стоящего. — Но вы сделали все, чтобы солдат пошел на службу, не имея положенного ему отдыха, чтобы он был недееспособен. Косвенно вы первый виновник нарушения приказа. А я предупреждал.
— Я буду жаловаться, товарищ начальник, — оттопырил губы лейтенант.
— Ваше право. Из-за вашей черствости люди могли погибнуть. Благодарите монахов, что они не так кровожадны. В ином случае я вас прямо здесь бы расстрелял, и спору конец. Своими действиями вы уже сорвали мне успех операции.
— Не имеете права! — орал уже голосом бабы лейтенант.
Чан махнул рукой.
— Полковник Хэн, переведите его на время к парням из Шанхая. Пусть образумится.
Обождал, пока увели офицера, повернулся к полковнику.
— Вы получите выговор. В дивизию будет направлена инспекционная проверка. Младших офицеров тоже воспитывать надо. Вы четыре года сами солдатом были. Неужели все забывается, когда при погонах и на мягком стуле?
— Перегибаешь, дорогой Чан.
— Мне нужны солдаты, исполнители боевых приказов, а не казарма, которой вы добиваетесь у себя в подразделении. Обыкновенная банда не делает тех глупостей, которые делают ваши офицеры, используя свою власть не в дело. Позорно. А вы, — обратился он к группе солдат, главным виновникам нарушения службы, — немедленно включаетесь в группу преследования и на себе испытайте, каково бегать по горам и как о вас думают те, кто знает, что по вашей вине агент пересек дозор и выходит на территорию, не обеспеченную нашим прикрытием. Сколько нарушителей набралось у нас? — повернулся с вопросом к полковнику Хэну.
— Шестнадцать.
— Отлично для количества, но скверно дли качества самой службы. Экипируйте их по полной боевой, и пусть ожидают приказа. Пойдут на новый перехват. Передать всем дозорам, чтобы усилили бдительность. Через каждые десять минут доклад с места. Объект поиска в их непосредственной близости. Обо всем подозрительном докладывать немедленно. За дальнейшие нарушения буду строго отдавать под суд. Сутки, не более, осталось. Какие-то гражданские, да и не гражданские вовсе — черви земляные — добросовестней, сноровистей регулярных частей и спецподразделений. Что это они? — показал офицеру на солдат, радостно приплясывающих и в визгливом возбуждении припадающих к земле.
— Радуются, что не отдали под трибунал.
— Пусть. Посмотрим, на сколько радости хватит во время преследования.
Неожиданно и резко затрещала рация. Чан подошел к прильнувшему к наушникам радисту.
— Что там?
— Ли докладывает, что вышел на вооруженную группу не менее пятнадцати человек. Не исключено, что часть монахов не показывается. Ими заняты ключевые позиции в проходе между горами.
Полковник смотрел на карту, быстро прикидывал в уме: «Здесь первая группа вышла на засаду, здесь вторая. В этом первая вторично, здесь снова не дали пройти второй. И вот сейчас. Сколько их? Агент
