поучать, напоминая, кто они и с кем имеют дело.
Четкая военная выправка, властные жесты, командирский тон заставили выпрямиться слушавших его, подтянуться. Невозможно было, наблюдая за этим человеком, оставаться приниженным и мелким. Меланхоличная жесткость в разговоре, видимое, как бы небрежное отношение к существующему, безразличие к происходящему, замечаемое в иронически опущенных уголках рта. Глаза, то равнодушно застывшие, то, глядя искоса, острожно прощупывающие, но никогда не восхищавшиеся увиденным. И спокойствие. То спокойствне, которое заставляет противника пятиться назад. Этот человек жил как бы в самом себе. И на жизнь смотрел, как библиотекарь из книжного зала. Силой своей власти настойчиво влиял там, где распространялось его влияние.
— …Жизнь жестоко бьет хлыстом по болезненным местам, но орудующие им стойко выдержали неожиданность, уязвленное чувство появившихся шишек. И это дает мне право надеяться, что наш диалог еще не закончен. — Полковник развернулся на сто восемьдесят градусов и риторически, с тяжелым раздумьем, чтобы не выводить на себя главарей, продолжил: — Один из важнейших этапов операции — задержка группы Хуа — выполнена. Им тоже придется теперь в обход идти. Что желает сказать уважаемый Служитель?
Четвертый встал. Взялся за отвороты довоенного френча и тоже, стараясь придерживаться величавого тона, с растяжкой выдавил:
— Я веду группу домой. Верховный не простит потерь. Пол-отряда выведено из строя. Что я ему скажу? Нужен транспорт для раненых.
— Машина будет, — заверил Чан. — Надеюсь, мы еще поговорим.
— Несомненно. Мы надеемся. Мы будем вас ждать. Сейчас меня интересуют тела погибших. Наши потери… — Служитель запнулся. Почему-то сейчас он не походил на главенствующего. Слова его и жесты более походили на молитвенную мимику. Скорбящим тоном искренне почитал павших и соболезновал отошедшим в мир теней.
В очередной раз полковнику пришлось успокоить Служителя.
— Похоронная часть позаботится о телах. Оставьте одного человека для опознания. Сегодня вечером машина с покойными догонит вас.
Четвертый поклонился:
— Верховный будет ожидать вашего визита. Он вышел, не оглядываясь, не останавливаясь.
Вышел офицер.
Служитель уже знал, что автоматы изъяты, и полковник ни под каким предлогом не согласится оставить оружие в руках его людей, нe счел нужным более поддерживать разговор. Пусть Чан выходит на Верховного. Те четыре автомата и почти все патроны, что под видом затерянных припрятаны, — совсем неплохо для начала. Кое-что сможет выторговать Верховный.
Четвертый еще раз поклонился вполоборота к Чану.
Некоторое время полковник смотрел ему вслед. Тот скоро скрылся со своими боевиками. Мысли Чана перекинулись на Кина.
Не успел подойти к шатру, как подбежал дежурный офицер.
— Лейтенант Пок на связи.
Быстрыми шагами приблизился к радисту. Тот включил громче приемник.
— В районе Худой низины вышли на заградительный пикет монахов. При них пулемет.
— Сколько их? — в нетерпении полковник прыгнул к рации. По телу прошла привычная дрожь, еще ниже наклонился. — Лейтенант, никакой стрельбы. Оставьте двоих на виду, а сами в обход.
— Но это такие мучительные расстояния, — услыхал он подтаявший голос. — Люди выбились из сил. Так гнали, и снова кружить. Нервы не выдерживают.
— Ничего, лейтенант. Дайте людям отдых и продолжайте. Можете скинуть бронежилеты, оставить все лишнее. Нужно отыгрывать время.
Полковник понимал, что его приказ — непосильная задача для чертовски уставших людей. Они не смогут догнать агента, но гнал для отчетности.
— Есть, — стиснуто ответила трубка.
— Вызовите лейтенанта Ли, — сказал Чан радисту. Сам скоро прошаривал глазами карту, промеряя расстояние от групп до беглеца.
— Лейтенант Ли слушает.
Усталый, невнятный голос противно вызвал бег нервных мурашек по телу полковника.
— Лейтенант, выходите в квадрат севернее долины. Торопитесь. Опередите монахов. Они перекрывают ближние тропы. Как состояние личного состава?
— Майор Винь отправлен с двумя оперативниками обратно.
— Что с ним?
— Не выдержал: хрипит, кашляет, глаза навыкате, грозится всех перестрелять.
— Хорошо, лейтенант, продолжайте. Жилеты скиньте. Каждую встречу с монахами фиксируйте. Ближайшие два прохода обходите, наверняка там монахи.
Наушники замерли. Перестал подвывать зуммер.
Чан прикинул: миль на двадцать продвинулись группы. Вот это темпы, в горах.
Тяжело вдавливая солдатскими башмаками бедный слой дерна, подошел Кин.
— Мы готовы.
Чан с немалым интересом разглядывал богатыря.
— Вас не тревожат те упреки, которые последуют через день-два от родственников погибших?
Бычьи глаза Кина наивно смотрели на полковника.
— Какие упреки? От кого? Наши парни не знают таких понятий. Каждый знал, куда шел. А потом, — грохотал твердый голос, — мы обязаны сойтись с монахами. У нас нет дороги назад, пока хоть один труп аскета не притащим в город.
— И деньги, — добавил в тон полковник. Он уже не смотрел на говорившего. Ему претила показная черствость.
— Прошу выдать нам автоматы. Мы должны открыть счет. Мы немедленно выступим в путь.
Чан пожал плечами.
— С этого места вам никогда не догнать таких ходоков, какими являются монахи. Они в сорока с лишним милях от нас.
— Мы в обход, бегом.
— Вы что, всю жизнь бегаете? — Чан иронично смотрел на Кина.
— Через час от вашей спеси не останется и следа. Будете головами биться об горы, как паршивый пес майор Винь. А ведь он хороший бегун. С горами не шутят. Кто и где соберет ваши растерявшиеся людские единицы? Глупость. С каждым часом монах все дальше и дальше от нас. Он не стоит, не разговаривает. Он, да и его опекуны сурово понимают, что их козырь — движение. И мы им ничего противопоставить не можем. Это не равнина. Горы. Вам придется миль двести бежать с курьерской скоростью, прежде чем вы увидите их спины. Они носятся в горах быстрее, чем я предполагал. Но в нашем распоряжении машины и, — Чан серьезно посмотрел на Кина, — некоторые дороги. Когда я высчитаю, где возможна встреча монахов с агентом, вы немедленно выедете в то место. И тогда… — полковник многозначительно поднял руку. — В помощь я приставлю к вам капитана Чэня. Он поможет вам более профессионально действовать. Нельзя терять людей из-за глупости.
Кин откланялся. Шаркающим шагом пошел к бивуаку, где шумным скопом ожидала гловаря потрясающая братия из Шанхая.
* * *
Хан Хуа внимательно слушал передатчик через каждые полчаса. По количеству попискиваний определял место на карте. Удовлетворенно хмыкал, поднимал людей, и они, как бесплотные тела, бесшумно врастали в нехоженые тропы гор.
Син и Рус очень быстро передвигались. Хуа даже иногда покручивал головой, как бы не доверяя сигналам. Но точно следовал их условному коду. Впереди лежала местность, куда не дошли его лазутчики.
