Чан заскрипел зубами.
Это просто отчаянные парни, которые решили защищать свое, используя при этом все свое умение и что-то еще. Что это «еще» — хотел бы знать полковник.
Темно.
Надо решать. Немедленно. Но что? Перекрывать долину. Отсечь монахов. Вертолеты. Придется рисковать.
— Лейтенант, — успокоившись, заговорил в микрофон полковник, — дайте группе короткий отдых и следуйте за отшельником. Попробуйте отсечь их от агента.
— Есть! — снова, как и днем, сипло ответила трубка.
Но сам Чан мало верил в возможность выполнения. Его больше волновало сейчас, как монахам удается выполнять маневры вдали друг от друга. Нельзя все точно продумать и предугадать на несколько дней вперед. Такого не может быть. Он тронул радиста…
— Сержант, в горох достаточный разброс частот для передач?
— Нет, — живо ответил тот.
Чан пытливо посмотрел на радиста.
— Не случалось ли вам улавливать подозрителысые сигналы, шумы, разговоры?
Солдат старательно почесал шею.
— Вообще-то, иногда вклиниваются в диапазон отдельные слова. Слышны попискивания где-то через каждые полчаса.
Чан переменился в лице.
— Почему не доложили?
— Приказа не было. Засорять эфир могут и местные.
Полковник не выдержал.
— Оболтус. Какие местные? Запрещено, Да и есть ли у здешнего сброда передатчики? Из разговоров поняли чего-нибудь?
— Только некоторые слова.
— Какие? — торопил мешковатого сержанта полковник.
— Запад, солдаты, что-то еще военное. Похоже, на местных диалектах разговаривают.
— Доложили бы вовремя, к награде представил бы.
Сержант с обидой сморщился.
— Как часто попадали на нашу волну?
Радист нахмурился, напряженно вспоминая. Морщины то собирались кучками на лбу, то растигивались к щекам.
— В начале каждого часа можно ожидать разговора. Кто их знает, говорили бы внятно, доложил бы. А то, может, из Бирмы, может, из Индии. Вы так заняты: как я буду подходить со своими домыслами?..
— Ну-ка, покрути.
Сержант согнулся, его действия стали уверенными. Сквозь свист и трескотню, щелканье эфирной смеси довольно неплохо слышался усталый хрипловатый голос. Как не прислушивался Чан, кроме некоторых общих слов, понять ничего нельзя было. Посмотрел на часы. Одиннадцать.
— Значит, следующий сеанс в двенадцать? Радист утвердительно кивнул.
Смутные подозрения, созревавшие в последние часы, оправдывались. Hecoмненно, монахи имели рации. Поэтому они своевременно знали каждый маневр своих групп. Осведомители полковника даже приблизительно не могли заподозрить наличие передатчиков у отшельников.
Разговор по рации заканчивался. Следующий сеанс в двенадцать. Это время он проведет в перегруппировке имеющихся сил. Понимал: сегодня не его час, но показать мощь и влияние центра необходимо.
Следующее донесение приободрило Чана.
— Двадцать четвертый пост, выше по склону прошла группа численностью до двадцати человек.
Карта. Чан быстро сориентировался. Это он, Хан Хуа. Шельма. Уже здесь.
— Объявляю всем благодарност. Сержант…
— Сержант Tаo.
— Сержант, приказываю незаметно двигаться вслед обнаруженной группе. Держитесь на расстоянии. Через каждые полчаса докладывайте место нахождения. Остерегайтесь: перед вами группа профессиональных диверсантов.
— Есть, товарищ начальник.
Снова взгляд на карту. Приблизительно в двенадцати милях от долины. Если части к трем утра перекроют выходы, то можно отсечь агента от группы Хуа.
Чан довольно потер руки. Не все еще утрачено. Но темнота. Неизвестность окутывает горы, Надо ждать утра или ЧП.
Бросил радисту:
— Передайте лейтенанту Поку, чтобы шел вслед двадцать четвертому посту. Не перепутайте координаты.
Чан удовлетворенно забарабанил по крышке рации: можно многое узнать. Но из его сотрудников никто местных наречий не знал. Местные службы к операции не привлечены. Снова перебрал в памяти своих сотрудников. Никто.
Серьезно уткнувшись в карту южных районов, деловито посапывал полковник Хэн.
Чан турнул офицера:
— У вас что, все в порядке, что вы так мирно дремлете на службе?
— Ночь. Чего время терять.
— А солдата сгноить готовы.
— Ему меньше служить.
— А вам больше платят. Скажите, полковник, есть у вас кто из местных?
— Есть, — охотно выпрямился Хэн, будто и не кимарнл. — Капитан Пэй.
— Местные диалекты знает?
— И не только местные. Виртуоз в языках.
— Без десяти двенадцать чтобы был при мне.
Хан Хуа торжествующе оскалился.
Он видел.
Рысий блеск зрачков упоенно шарил в темноте, определяя количество и качество вооружения группы дозора. Зная распространенную боязнь людьми темноты, чувствовал себя в это время суток сущим дьяволом. Нагонять страх пугающей неопределенностью, невидимым присутствием — забавляло. Сколько раз его противников в ночное время в горах охватывал панический страх, когда они уже не помышляли о защите, не надеялись на оружие. Сжимающий душу тигриный рык, бесподобно реально и жутко звучащий из его уст, вой самой паршивой гиены, вой, которого побаиваются крупные хищники, лай голодных шакалов заставляли всю ночь не смыкать глаза врагов, искать более безопасное, более отдаленное место. На большее неприятель после перенапряженных ночей не рассчитывал. Хуа мог силой своих пальцев разрывать тело. И тогда ни у кого уже не вызывало сомнения, что где-то рядом бродит монстр в одеянии тигра-людоеда.
Хуа становился властелином ночи, хозяином слабых, затравленных душ.
Он и сейчас не прочь был от души разыграть спектакль с солдатней, торопливо и неумело спускающейся по крутизне. Но у него свой приказ. Времени нет. Поэтому его люди слились с местностью и терпеливо ожидали подхода дозора.
…Темные силуэты возникли неожиданно.
Вояки оторопело глядели на невесть откуда появившиеся тени. Мрачные фигуры в ночи ловко выдернули из рук автоматы, вынули затворы, расшвыряли оружие по склонам и, развернув солдат в обратном направлении, больно дав каждому пинка под зад, исчезли.
Ночь.
Тихо.
