вышло.
— У нас все идет к этому. Хозяйственная деятельность рядового важнее процесса обучения. Великая нация.
Чан уныло обвел взглядом приумолкнувших офицеров.
— Все по вертолетам. Хоть сверху посмотрим.
У присутствующих разом зачесались различные участки тела.
— Ступайте, ступайте. Может, чему научитесь у нелюдей.
Вертолет — машина адская. А если еще в горах до на старых типах, то какое крепкое сердце не защемит в тисках качающейся безысходности? Где тот зацеп, если надо будет спасаться? Страшно. Но раз приказано — полезай.
Сверху горы не казались такими недоступными, как с земли. Даже во многом интересными. Заманчиво находить кратчайший путь в их бесконечных складках. Но когда порыв ветра со страшным свистом проносился за бортом, то горы, прямо вскипающие на глазах, становились живыми, подвижными, жуткими. Вертолеты покачивало, и исполинские холмы, как громадные океанские волны, то опасно приближались к смотровому стеклу, то далеко уходили вниз. И тогда было не до созерцаний эагадочных рисунков земли. Сердце замирало, как вскипающий миг, губы не выдерживали осады момента и мелко тряслись, словно вибрирующая перепонка, а руки судорожно хватались за что только можно было ухватиться: поручни или соседа, — все равно. Вспоминались молитвы, различные заклинания, буквально все нужные боги и святые, добрые духи. Все посылалось во их славу, лишь бы ненароком не пасть в обратный неведомый мир, только бы не грохнуться о землю.
Все семь вертолетов пролетели долину и сейчас зависли над входом в малое ущелье.
Слева виднелась хорошо накатанная дорога.
Рассвело полностью. Глазам наблюдавших предстала довольно неожиданная картина. По обеим сторонам ущелья, на склонах у дороги виднелись темные фигурки. Расположенные не часто, но очень выгодно. Ощетинившись, в молчаливой суровости, зловеще напоминали о себе пулеметы, два миномета.
Как и горы, фигуры неподвижны. Они видят вертолеты, но никаких движений, Даже холодок пробирает при виде полного безразличия и спокойствия тел.
Чан приказал пилоту набрать высоту.
Горы поджались, собрались кучней.
Все стало видно, как на карте. С севера разрозненно подходили части. Охватывали в движении по периметру несколько миль. Но горы, окаймлявшие долину, и впрямь были трудны: остры, кряжисты. С востока тоже двигались группы. Они были где-то в центре долины.
— Вон, видно, группа Хан Хуа, — как ужаленный подпрыгнул полковник Хэн.
— Да, уже у входа в малое ущелье. Нашим до них около часа ходьбы.
— Значит, агент должен быть уже в сомом ущелье.
— Какие-то четыре фигуры двигаются впереди. Но где он?
— С ними. Встретились, теперь ведут.
— Может, с пулеметов саданем? К земле придолбим, как кур на бойне, — дежурный в азарте потирал руками о форму.
— Чего вы добьетесь, милейший? — раздраженно съязвил Хэн. — Только облицовку с гор обдерете. А вон те муравьи с вашей шкурки облицовку и оскальпируют. Забываетесь, что мы на старых небронированных машинах.
— Отставить, — остановил перебранку Чан. — Чего доброго, сцепитесь. Вертолет кульнете. Ноблюдайтe лучше. Всем писать придется.
Неожиданно офицеры сгрудились у одной стороны борта и уставились на узкую, зигзагами вьющуюся дорогу.
— Эй! Смертники! Распределитесь равномерно! Завалите! — стараясь перекричать шум винтов, бешено закричал пилот на офицеров. — Бояться перестали!
Вертолет сманеврировал, и все смогли видеть с обоих бортов.
Внизу по дороге медленно ползли грузовые машины. На них битком народу.
— Откуда? Кто такие?
— Шанхайские сорвиголовы, — сбросил покров таинственности Чан. — Есть еще надежда на неожиданность. Посмотрим, что предпримут монахи. Мы остались не у дел. Но на других посмотреть можем.
— Ну и червь ты, Чан. — сплюнул Фын. — Не палкой, так доской гниешь.
— Сам ты червь армейский, — незлобиво парировал разведчик. — Это только вы, солдатня, всегда действуете дедовскими методами. Время меняется. Я хочу посмотреть и на будущее знать, насколько полезна помощь вот таких сумасбродных.
— Авантюра! Куда людей гонишь? — выдавил с упреком из себя полковник Фын. — Никогда толпа не воевала лучше армии. Тем более такая шантрапа, как эти. Кроме треска, ничего от них не исходит.
— Не учи меня тому, что сам забыл. Когда надо будет, будет дело и солдатам. За их жизни я несу ответственность. А за этих бедолаг — нет. Вот и пусть они стреляются. А ты смотри и запоминай. Хотя тебе это уже ни к чему. Твои ноги просятся к домашнему порогу.
— А не порешат ли монахи заодно и нас? Уверен, пара пулеметов наставлена, четыре глаза внимательно водят стволы нам вслед.
— Вполне. Но мы не будем встревать в перестрелку. Будем созерцать как римляне в амфитеатре. Видишь, монахи начали двигаться. Заметили машины.
— Чего это они вроде бы как раздваиваются? — удивленно пробормотал Хэн. — Было у дороги человек десять, а стало вдвое больше.
— Опустите вертолеты ниже! — перекрикивая шум мотора, дал команду Чан. — Игра дьявола, не иначе!
Сан впился глазами в темные точки фигур.
Грузовики медленно, рвано урча, приближались. Дорога поднималась вверх. Машины пыхтели, кряхтели клубами черного дыма, но настойчиво тянулись вперед сквозь откатывающийся уклон пути. Их было много.
Но еще больше настороженных фигур на них. Былых разудалых криков, швабных песенок слышно не было. Стволы винтовок и автоматов испуганно щетинились по сторонам, прощупывали каждый камень, каждый выступ, расщелину.
До засады неблизко, но на очередном повороте, угрожающе набирая скорость, понеслось несколько массивных глыб. На дорогу же выкатилось целое стадо обломков породы различной величины.
Явное предупреждение не смутило, не обескуражило. Короткая команда — в момент растащены камни.
— Думается мне, — сипло забасил полковник Хэн, — они смогут прорваться сквозь заслон монахов. Их много.
— Если машины останутся невредимыми. Похоже, «Зеленый круг» достаточно выбил из них спеси. Ведут себя, как обученные.
— С ними два армейских офицера, — рассеял сомнения Чан.
— Все же образумился, — положительно сыронизировал полковник Фын.
Офицеры с профессиональным интересом продолжали наблюдать за развертывающимися событиями.
— Я их насчитываю около шестидесяти.
— Подходят ближайшие группы.
— Но некоторые почему-то слишком неподвижны.
— Что-о! — на что-то наткнувшись в мыслях, прорычал Чан. — Ниже опускайте вертолет.
Он взял бинокль.
— Бутафория, гады! Надувные. Только по плечи. Ровно столько, сколько видно из-за укрытия. В бою- то некогда присматриваться.
