глаза остро шарили по стенам, выгадывая, откуда может быть нанесен первый удар. Дальше будет легче: организм сбросит оцепенение и заработает с той надежностью, которая позволит выжить.
Тяжелый скрип: тишина. Место немного светлее. Стены ровнее. Масса каменного мешка так давила на существо, что казалось неизвестно, сколько уже находишься здесь. Весь мир сжался в объем гранитной сердцевины. Рус начал медленно водить кистями, чтобы расковать мышцы, прогнулся в позвоночнике, покачался на цыпочках.
…И тут…
Увесистая палка из прикрытой тенью щели жестко опустилась на монаха. Мах пришелся по предплечью, которое успел подставить Рус. От жесткой стойки, которую он принял при блокировании, доски скрипнули визгливей, и с другой стороны широкая толстая доска рухнула на него. Пришлось стремительно шагнуть вперед, чтобы не оказаться придавленным ею и не быть скованным от ударов нового оружия. Но теперь доски под ногами прогибались глубже, и удары приспособлений с часовой механичностью начали сыпаться на гибкое тело Руса. Сначала просто тупые ударные механизмы. Блокировать и уклоняться от них было нетрудно. Уводящие блоки, уклоны, финты, шаг вперед, все оставалось сзади, но возникали новые устрашающие приспособления, и приходилось быть осмотрительнее, быстрее. Все это было знакомо, давно разучено. Нужно было только видеть и интуитивно догадываться, какую коварную вещь придумали создатели, чтобы не казался «коридор» даже для искушенного бойца примитивным экзаменом. Времени на посторонние мысли не оставалось.
Шаг, шаг, шаг — коридор не укорачивался. Сабли, копья, трезубцы начали опасно разить со стен. Ножи, серпы хитро и подло высовывались так, что не сразу их заметишь. Если отбивал копье в сторону и уворачивался от свистящей сабли к стене, там уже торчало жало кинжала и приходилось извиваться так, чтобы не напороться на острие оружия. И все же это было легче, чем в большой свалке-поножовщине. Психологически — понял Рус, когда увернулся от одновременного удара нескольких копий. Шаг.
Ничто не появилось. Шаг.
Непривычная тишина.
Рус насторожился по-новому. Что-то приготовлено необычное. От ожидания сверхъестественного он так настроился на все, что, казалось, видит и чувствует весь лабиринт «коридора». Какая-то гамма полного осязания непредвиденного, но возможного: чтение будущности и предвидение возможности. Что-то далеко знакомое и давно опробованное: видение следующего шага.
…Шаг…
«…Миг ожидания…»
…Шаг…
«Момент бытия…»
…Шаг…
«…Миг между прошлым и будущим…»
…Шаг — это все, что идет от тебя.
…Тяжелая плита только движением воздухе подсказала, что началось свободное падение полуторатонной глыбы и что уже ничто не удержит ее от уготованной роли.
Рус вихрем метнулся вперед. Краем глаза он все же заметил, что плита мягко рухнула на выступы в стене в одном локте от пола. Но некогда было задерживаться. Когтистые лапы тигров и драконов полосовали пространство, занимаемое им. Он извивался, уклонялся. Безжалостные орудия экзамена настойчиво загоняли его в углы, откуда только отчаянным прыжком через все препятствия можно было вырваться на относительный простор маневрирования. Тело покрылось рубцами и немалыми шишками. Некоторые мелькающие деревяшки он ломал силой ударных блоков, гнул их неуводимую мощь сверхъестественным усилием злобной секунды. Сознание искрами выдавало удивление в возможности того, что у него получалось в полумраке «коридора зрелости». Неужели организм — обыкновенные кости, мягкие ткани тела — способен крушить мертвую материю холодного тела? Неужели разум способен в критические минуты напрягать тело до прочности крепчайших материалов и выделять энергию, равную вспышке взрывчатого вещества? Вот она — способность разума к действию, способность быть мерилом будущности и жизни в холодном вакууме Вселенной. Единственная составляющая, способная дать свет и полную гармонию всей эйфории мироздания. Разум!..
Поворот.
В десяти шагах в узком проходе пылал жаром раскаленный каменный шар с инкрустированными ручками для хвата. Рус уже не думал о последствии. Это было последнее препятствие перед выходом. С силой наступающего бизона двинулся к огнедышащему шару. Ни тело, ни разум не чувствовали высокой температуры. Метр. Рус напружинился для рывка… Но в это время шар мягко откатился в сторону и исчез в проеме стены.
Впереди свет.
Еще не веря в удачу своего экзамена, Рус осторожно пробирался к выходу. Яркое солнце било лучезарным светом в недалеком выходе.
Шаг.
Еще шаг.
Пещера-каземат позади.
Невдалеке, на небольшом возвышении стоял Ван и из большого лука целился в Руса.
Рус рассмеялся, показывая пальцем на Вана. Он знал, что стрелы почтенных патриархов находили только врагов и предателей.
В победном кличе он вскинул руки и бросился к Вану. Тот стоил, не двигаясь. И только, когда Рус приблизился до трех шагов, откинул оружие в сторону и сам тоже бросился к воспитаннику.
Глава десятая
Бьюик обидчиво сипел, скрипел отчаянно на поворотах, но скорости не сбавлял. Этот резкий, рваный свист ходовых частей автомобиля напоминал капитану Тян Вэю брюзжащим голосок маленького шефа с большими возможностями. Ему и напоминал этот звук о предстоящей встрече, и немало пугал. Ехал к шефу потому, что должен ехать. Не ехать он не мог, несмотря на то, что сказать было нечего. Только неудачи в последнее время преследовали окружение Теневого. И когда автомобиль, чинно шаркнув шинами, остановился у тихого особнячка, его внутренний страшок набирал материальную основу: мелкой дрожью проступал на конечностях и очень заметно на губах.
Перед Теневым он стоял навытяжку и молчал.
Тот некоторое время недовольно морщился, глаза вязко ощупывали фигуру, узились.
— Что вы молчите, Тян? Неужели вам нечего добавить, хроме того, что указано в донесениях?
Офицер низко поклонился.
— Сейчас, по прошествии времени, могу дополнить, что некоторые монастыри Тибета открыто поддержали проамериканского агента. Обеспечили ему поддержку и сокрытие. Случившемуся в немалой степени способствовала медлительность, неполное использование имеющихся сил и средств офицерами контрразведки.
Маленький брезгливо махнул рукой:
— Не нужно мне говорить о том, о чем я сам более чем догадываюсь. Мне требуются факты, вещественные улики. В противном случае полковник Чан все ваши доводы сравнит разве что с блеянием месячного ягненка. Не забывайте, что вы имеете дело с опытнейшим кадром наших уважаемых служб. С голыми руками против него никто не пойдет, несмотря на его невысокое положение. Это гордость нашего департамента. Он заставил уважать себя не только западные службы.
— Но я перед комиссией готов выступить с показаниями, свидетелем которых являюсь.
Сидящий иронически скривился. Маленькие ручки зло и нервно теребили подлокотники.
— Как вы наивны, капитан. Подобны простолюдину с улицы маленького городка. Прохожий столицы опытней в интригах правящих. Кому нужно? Кого устроят голословные и недостоверные факты! Даже мне ничего обнадеживающего они не обещают. Вся мишура с голословными доказательствами подобна
