и трудными временами, которые включали смерть дочери от лейкемии.
— Мой сын станет когда-нибудь знаменит, окажись у него хотя бы пол шанса для этого, — заявила она.
— Я верю, что он будет знаменит… — поддакнула Коуди. Эйлин натянуто улыбнулась.
— Но мы обе знаем, что это маловероятно, так ведь? Теперь, когда он заканчивает школу, его ждет завод…
Коуди чуть не содрогнулась при мысли о Диконе, ходящем посменно на местную текстильную фабрику: туда же, где до своего смертного часа работал его отец.
— Но так будет не всегда, — возразила она. — Лишь до того дня, когда он сделает свое имя в музыке.
— Ну, а как же ты, Коуди? Ты собираешься уйти из колледжа. Я знаю подростков, которые готовы на все, лишь бы попасть в Дьюк Юниверсити.
Коуди не хотела обсуждать эту тему. Хотя ее родители решили, что она отправится в колледж этой осенью, она не собиралась никуда ехать без Дикона. Она и Дикон просто тянули время, ожидая поры, когда они смогут пожениться… даже если им придется сбежать. Они уже устали от ожидания. Как только он позволил себе зайти дальше ласк, ситуация стала напряженной. Джим и Абигайл Шервуды беспокоились о будущем Коуди. Ее родители хотели отправить ее из Калгари как можно дальше от Дикона Броуди.
— Дикон ненавидит бедность, — сказала Эйлин. — Бедность, в сущности, убила его сестру. Мы не могли поместить ее в один из роскошных госпиталей и обеспечить специальный уход. Дикон никогда не простит нам, что у нас не было денег, чтобы спасти Кимберли. Он кончит тем, что возненавидит тебя, если ты не дашь ему шанс жить другой жизнью.
Но, когда Коуди сказала ему, что все-таки собирается поступать в колледж, Дикон настоял, что поедет в Дюрхем вместе с ней.
— Не надо. Мои родители никогда не будут платить за мое образование, если узнают, что мы все еще видимся друг с другом. А я устала прятаться по углам, чтобы быть с тобой рядом.
— Ты стыдишься меня? — голос отражал боль, боль, которая быстро обернулась гневом.
— Я знал, что рано или поздно они сломают тебя. Я недостаточно хорош для тебя.
— Дикон, пожалуйста…
— Так ведь? Если бы мой отец был президентом банка или преуспевающим адвокатом, у нас сейчас не было бы этого разговора. Если бы я не вырос на фабрике, твои родители приветствовали бы меня с распростертыми объятиями.
— Ты можешь винить их в том, что они желают мне добра? — спросила Коуди.
Его взгляд стал жестким, стеклянным, словно опустился какой-то невидимый барьер. Он стал замерзшим и непроницаемым и не изменился за все эти годы.
— Везде одна и та же история, — сказал он. — Свободных мест нет.
Коуди отдала ему газету. Губы ее сложились в тонкую презрительную линию.
— Понимаю…
Теперь ей все стало ясно, а это не совпадало с ее представлениями о справедливости. Она все время полагала, что Дикон был истинной жертвой судебной битвы, длившейся целый год. Но люди в Калгари, очевидно, не разделяли ее мнения. То, что она сделала потом, было чистейшей воды безумием, и не только безумием, но и опасным поступком. Но она не могла от него отвернуться.
— У меня есть три меблированные комнаты на втором этаже. Рента — четыреста долларов в месяц, включая удобства. Если, конечно, ты не вздумаешь держать кондиционер постоянно включенным. Тогда дополнительная плата.
Он был так изумлен, что какое-то мгновение не мог ничего сказать. Почему она решила сдать ему комнату, когда все отказали? Но он решил не задавать вопросов, а порадоваться неожиданной удаче. Возможно, судьба начинает поворачиваться к нему лицом.
— Что, если я дам тебе пятьсот в месяц без вопросов о кондиционировании?
— И нужно внести страховку, — продолжила она.
— Без проблем. — Он оценил тот факт, что она больше волнуется о бытовых проблемах, чем о своей дочери.
— Не думаю, что ты будешь принимать у себя по ночам женщин… — сказала она, как бы само собой разумеющееся.
Вопрос застал его врасплох.
— Ты спрашиваешь как домовладелица, или из чисто женского любопытства?
Коуди вспыхнула. Она читала в газетах, каким нахальным он мог быть. Это было той его стороной, которую она никогда не знала. Но ничего удивительного… Если половина женского населения хихикала и строила ему глазки…
— Уверяю тебя, у меня нет личного интереса к твоей интимной жизни, сказала она. — Я спросила тебя из-за весьма впечатлительной двенадцатилетней девочки, которая живет здесь и хорошо знает обо всем, что происходит в доме. Я прошу всех своих жильцов соблюдать приличие… Особенно, если они желают… хм… принимать визитеров.
Дикон задумался. Звучало хорошо, но он ни на минуту ей не поверил. Ну, по крайней мере, не полностью. Нечто, вероятно, мужское самолюбие, убеждало его, что она должна хотя бы немного полюбопытствовать о любовной стороне его жизни. Она очень удивится, когда узнает, как долго он обходился без женщин. Именно поэтому он поймал себя на мысли, что глазеет на ее ноги с той минуты, как она вышла на крыльцо. Но Коуди притворялась, что все ее любопытство основано лишь на чувстве приличия. Что дало ему ответ на один существенный вопрос: она, судя по всему, живет за счет этого предприятия.
— Скажи, а твоего мужа тоже интересует, чем занимаются его жильцы за закрытыми дверями?
— У меня нет мужа.
— Я слышал другую версию…
— Я разведена.
— О! — ее слова вызвали у него удивление и любопытство одновременно, как и раздражение тем, что он интересуется ее личной жизнью. — Так что же ты делаешь, когда встречаешь мужчину, с которым хочешь провести время? — спросил он.
Вопрос был несколько неуместен, и Дикон знал об этом.
Когда Коуди заговорила, ее голос стал ломким, как накрахмаленный платок:
— Послушай, у меня нет времени. Примерно через девяносто минут здесь соберется не меньше сотни человек. Если хочешь взглянуть на квартиру, я покажу. Если нет, то всего хорошего.
Он не доставил ей удовольствия еще раз попрощаться.
— Веди, — проговорил Дикон. Коуди провела его в помещение, туда, где стоял большой овальный стол.
— Кетти и я живем внизу, — пояснила она. — Здесь мы все закрываем, если никого не ждем.
Она подумала, как бы удержать Кетти от контактов с ним. Дикон запоминал.
— Итак, я буду иметь дело непосредственно с тобой во всем, что касается квартиры?
Она встретилась с ним взглядом и полюбопытствовала про себя, не прочла ли она в нем больше, чем он собирался ей сказать.
— Это создает какие-то затруднения?
— Вовсе нет.
Его тон был убеждающим, как и взгляд, который он на нее бросил. Хотя Дикон не был уверен, что справится с поставленной задачей. Коуди кивнула и он последовал за ней вверх по лестнице на второй этаж, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на грациозное покачивание ее бедер. Вместо этого он попробовал сконцентрировать внимание на обстановке. Он никогда не забывал, как велик был этот дом. Но он всегда казался уютным и домашним…
— Почему ты превратила это место в меблированные квартиры? — спросил он.
— Ты хочешь поинтересоваться, нуждаюсь ли я в деньгах?
Она взглянула на него через плечо и улыбнулась, но улыбка была вымученной.
— С годами хозяйство пришло в упадок, и, когда родители умерли, мне надо было выбирать. Продать
