– Я, это… так, прогуливаюсь. Ты на меня дурно влияешь.
Распахнутые глаза Милены сияли звездочками: «Ну догадайся же, догадайся!»
– Не знаю, кто бы это мог влиять на тебя дурно, – заметила Ролфа. – У тебя же против этого иммунитет.
– Мы сегодня пообедаем вместе? – спросила Милена слабым, умоляющим голоском.
Ролфа стояла неподвижно, лишь мех поигрывал на слабом утреннем ветерке.
– Если ты того желаешь, малышка. – И она легонько, почти невесомо, коснулась мохнатой лапищей ее головы. И пошла дальше, в проем туннеля.
Завороженная Милена потянулась за ней, как на поводке. Боже, у нее уже есть для меня ласковое прозвище! Она покорно семенила следом, чувствуя себя маленькой и нежной.
– Ну что, назад в будни! – громко возгласила Ролфа, отворяя большие желтые двери, не нуждавшиеся в замке.
Пока шли в темноте между рядов реквизита, тишина между ними становилась все тяжелее, постепенно делаясь невыносимой. Милена жаждала потока откровений, томясь, как на медленном огне. Но ничего не происходило. «Ролфа. Ролфа, я знаю все твои мысли, знаю, что ты должна ощущать! Ролфа, скажи же хоть что-нибудь об
Прокашлявшись, она прошаркала к спиртовому фонарю и зажгла свет, а потом, словно напрочь игнорируя Милену, просто уставилась на свой стол, беспорядок на котором бросался в глаза едва ли не больше прежнего.
– Тю-ю, – усмехнулась она в своей манере и села в кресло, грузно опершись о подлокотники. А у Милены сердце так и ныло, так и томилось. Ролфа раскрыла перед собой партитуру – причем с таким видом, будто уже сомневалась, надо ли ей это вообще. Милена тайком успела углядеть: ноты печатные, не рукописные; значит, не
– Тебе когда-нибудь случалось самой писать музыку? – спросила она будто бы невзначай.
Ролфа в ответ лишь шумно вздохнула и пожала плечами.
– Если да, я бы с удовольствием взглянула, – намекнула Милена.
– Да ну! Иногда выдаю что-нибудь, по наитию. – Ролфа изобразила что-то вроде улыбки. – Только ничего не записываю. – И она замотала головой: туда-сюда, туда-сюда.
«Она ее, наверно, просто держит в памяти», – решила Милена. Хотя дело-то рискованное: музыка может и забыться.
Память… Полная партитура по памяти… И тут Милену вновь озарило.
Она даже подпрыгнула.
– Так, мне пора! – резко засобиралась она. – Пора, прямо сейчас. – Она даже чуть приплясывала от нетерпения. – Не потому, что хочу, просто срочно надо.
– Туалет вон там, – указала Ролфа.
– Да нет, ты не так поняла! Я обязательно вернусь. В обед. У входа, как тогда. Не забудешь?
Ролфа еще раз пожала плечами: мол, нет, не забуду – и улыбнулась какой-то блуждающей улыбкой.
А Милена припустила бегом. В запасе оставалось не больше десяти минут. Бежала до самой Раковины и дальше вверх по лестнице. Услышав, как ниже площадкой хлопнула дверь, она через ступеньку, чуть не споткнувшись, ринулась туда. Вот он. Слава богу, застала.
– Джекоб! – запыхавшись, на бегу выкрикнула она.
– Доброе утро, Милена! Как у вас нынче дела?
– Классно! Потрясающе! Все великолепно, Джекоб! Ты умеешь запоминать музыку?
– Вы имеете в виду нотную запись, Милена? Или просто звучание само по себе?
– И то и это!
– Да, если это входит в сообщение. Да. Запоминать могу. – Он кивнул и обнажил в улыбке свои красивые, безупречно белые зубы.
Милена все еще не могла отдышаться; по лбу сочилась струйка пота.
– Классно. Потрясающе. Ты не составишь мне сегодня компанию в одно место, часиков в шесть вечера?
Джекоб, призадумавшись, печально покачал головой.
– Ой, извините, Милена. Боюсь, что не получится. Мне к тому времени надо будет как раз доставить встречные сообщения. Всех в здании предстоит обойти, никого не упустить. Я очень извиняюсь, Милена.
– А что, если я помогу?
Джекоб, похоже, не понял.
– Что, если ты займешься одной половиной этажей, а я другой? Ты же начинаешь обход примерно с пяти, верно? Ну так мы оба приступим на полчаса раньше, где-то с четырех тридцати; к шести управимся, и можно будет дальше пойти по нашим делам. Ну как, идет? Согласен? Джекоб, это
Улыбка возвратилась.
– Ладно, Милена. Я вам помогу. Это будет очень даже хорошо.
Милена издала восторженный рык и сердечно чмокнула его в щеку.
– Великолепно!
И тут ее разом сразила усталость.
– У вас есть ко мне какие-нибудь сообщения, Милена?
– Да, есть. Одно, для мисс Пэтель. Передай ей, что я неимоверно устала. И потому к обеду прийти просто не смогу.
«Передать, что я ее люблю?»
– Скажи ей, что иммунитет у меня не такой стойкий, как она думает.
Тут Джекоб, непонятно почему, подмигнул.
В ТОТ ДЕНЬ ПОСЛЕ ОБЕДА Милена носилась из комнаты в комнату по всем семи этажам Раковины. Она даже не задумывалась, как много народа здесь обитает. Лица людей, которые на минуту представали перед глазами, вдруг наполнялись конкретным содержанием, оставляя в мозгу определенный отпечаток. Взгляду открывался интерьер той или иной комнаты; становилось видно, заправляют здесь постель или нет, какую именно еду готовят. Передавать сообщения ей в основном не решались.
– Э-э-э. Мы дождемся Джекоба, он должен утром подойти, – чаще всего говорили ей.
– Да я актриса, у меня тоже хорошие вирусы памяти!
Они в ответ лишь кивали, похоже, не без досады. Как будто сердились на то, что Джекоб их бросает, оставляет на эту незнакомку. Милена пребывала в некоторой растерянности. Растерянность вызывал весь этот жизненный гвалт, гудящий в ее отсутствие. В комнатах в основном было людно. Часто люди целыми стайками уютно сидели на кроватях, выпивали, беседовали, двигали шахматные фигуры на резиновых дощечках.
Так вышло, что пришлось заглянуть и в комнату Сциллы, застав там целое сборище Вампиров – не то двадцать, не то тридцать; и как они только уместились? Все шумели, спорили, жестикулировали, хохотали.
– О! Ты чего это? – удивилась Сцилла, на время оставляя свою компанию.
– Да так, Джекобу помогаю. – Порядком уже подуставшая Милена объяснила, что к чему.
– Почтмейстерша Милена! – с улыбкой окликнул ее кто-то незнакомый.
«Откуда он меня знает? Я-то его впервые вижу», – подумала Милена.
– Ну что, сообщения у кого-нибудь есть? – спросила она у собравшихся. – Я доставлю!
Теперь было ясно, почему Джекоб то и дело повторяет эту фразу: действительно, приятно лишний раз убедиться, что ты кому-то нужен.
В тот вечер, пока Ролфа пела, они с Джекобом прятались за костюмами.
– Ну что, ты запоминаешь? Запоминаешь? – постоянно допытывалась Милена сердитым шепотом.
Тот в ответ лишь улыбался и кивал, прикладывая палец к губам.
На какое-то время это превратилось в своего рода церемониал.
