казалось очень далеким.
Перед глазами одна за другой возникали яркие картины. Я помогаю Маргарет Ланкастер отвести Эмили в дом. Маргарет нагибается и что-то поднимает с пола, почти на глазах у Линча. Я нахожусь в верхнем холле, под дверью видна тонкая полоска жидкости. Пегги показывает на нее и кричит, что это кровь. Я встречаюсь на улице с Лидией Тэлбот, и она говорит каким-то странным голосом, что они терпели, сколько могли. Снова вижу миссис Дэлтон в ее доме, потом их двоих в сарае. Вижу, как поднимается крышка сундука и детектив Салливан пробует пальцем мешок. Вижу Холмса, вырезающего страницы из книги, которые он потом сжигает, а пепел растирает ногой по цементному полу гаража. И снова мисс Эмили, лежащая в кустах, а дворник, стоящий рядом со мной, говорит, что умереть — это так же естественно, как родиться.
Эта фаза прошла довольно быстро. Она сменилась другой, менее драматичной, но такой же значительной. Теперь для меня были ясны тайные мотивы, пружины скрытой от всех жизни нашего поселка: любовь, ненависть, ревность и страх. Страх? Они все были испуганы, когда собрались у нас в доме в тот вечер. Больше чем испуганы. Но какие-то тайны связывали их всех, они и собирались у нас из-за этого. Они сидели, сложив руки на коленях, глаза их были испуганы, губы плотно сжаты. И хотя собрались по своей воле, дружеских чувств между ними не было.
Это была последняя мысль, пришедшая мне в голову перед тем, как уснуть.
Проснулась я поздно. Шея не поворачивалась, голова болела. Мама легла спать, а рядом со мной сидела Энни.
— Этот дворецкий, который работал у Веллингтонов, сидит внизу, мисс. У него для вас письмо от мистера Джима.
— Не могу его принять, Энни. Я ужасно выгляжу.
— Он говорит, что это очень важно, мисс.
Я посмотрела ей в глаза и поняла, что Герберту не удалось обмануть нашу прислугу, как он ни старался.
— Ладно, Энни. Дай мне что-нибудь надеть и положи под голову еще одну подушку. И пожалуйста, не буди маму.
— Ну что вы, мисс, — ответила она. И я опять заметила, как хитро она взглянула на меня. Энни была романтичной девушкой и почти дрожала от возбуждения.
Таким образом я узнала о том, как Герберт Дин искал ночью клетку. И хотя его похождения были менее зловещими, чем мои, но тоже довольно интересными.
Оставив меня в ту ночь, он быстро пошел по задней дорожке к конюшне Тэлботов. В темном свитере и брюках его почти не было видно в темноте. На ногах у него были туфли на резиновой подошве, поэтому шагал он почти беззвучно. Пройдя половину пути до дома Ланкастеров, он услышал, что кто-то за его спиной осторожно закрывает дверь. Он остановился и прислушался.
Но больше он ничего не услышал и пошел дальше. Было уже за полночь. В домах темно. Светилось только окно в спальне мистера Ланкастера и в комнате Маргарет, находившейся напротив его спальни.
Он был поражен, когда в нескольких шагах от дровяного сарая столкнулся с мужчиной.
— Он прыгнул на меня, — рассказывал Дин. — Я, конечно, не ожидал этого, и мы упали на землю. Я тут же почувствовал, что у него револьвер. Но он не мог им воспользоваться. Не знаю, что произошло бы, если бы полицейский не услышал шум и не прибежал. Оба мы крепко держали друг друга. Полицейский зажег фонарь, и я увидел, что мы схватились с Джорджем Тэлботом.
— С Джорджем Тэлботом! — произнесла я слабым голосом.
— Именно с ним. Он в это время как раз обходил территорию вокруг дома, как и обещал Маргарет Ланкастер. К счастью, я виделся с ним вчера вечером в городе, и он сказал полицейскому, что знает меня. Иначе меня бы арестовали. Мы поднялись с земли, и я пошел по своим делам.
Все это заняло время. Полицейский не знал, кто такой Герберт Дин, и отнесся к нему подозрительно, а Джордж потерял запонку, и на ее поиски тоже ушло время. В конце концов они разошлись. Джордж пошел к Ланкастерам, полицейский — на улицу, где дежурил, а Дин — к конюшне Тэлботов.
В доме было темно и тихо. Однако ему показалось, что в конюшне горит свет. Не фонарь, а кто-то зажигает спички. Конюшня то освещалась, то опять погружалась в темноту.
— Это были или спички, — сказал Дин, — или кто-то то закрывал рукой фонарь, то отпускал руку.
Последние двести футов он бежал, потом замедлил шаг и осторожно подошел к окну. К этому времени в конюшне света не было, но кто-то там находился, пытаясь сдвинуть или двигая что-то тяжелое.
— По крайней мере, так мне показалось.
Дин подождал немного, надеясь, что человек, находившийся там, зажжет или спичку, или фонарь. Но этого не произошло, и он стал пробираться к двери.
Не пройдя и половины пути, почувствовал, что кто-то схватил его рукой за плечо. Тот же самый полицейский, который разнимал их с Джорджем, схватил его за воротник и приставил к спине револьвер.
— А теперь пошли со мной. И не вздумай бежать.
— Отстань от меня! — заорал Дин. Он попытался добраться до двери гаража. Но когда ему это удалось, было уже поздно. Полицейский снова схватил его, они стали бороться. В это время из двери гаража кто-то выбежал, и наступила тишина.
— Вставай, убийца! — заорал полицейский, стоя над ним. После этого он засвистел в свой свисток, и неизвестно откуда стали появляться другие полицейские.
— За три минуты их собралось шесть человек около конюшни. Когда я назвал свое имя, они не поверили мне. Итак…
Они привели его в дом Ланкастеров, но звонить по телефону не разрешили. Это было до того, как вызвали инспектора Бриггса. Он был у себя в офисе.
— Поймали? Где? — спросил он.
— У конюшни Тэлботов, сэр.
— А что он там делал? Как объясняет это?
— Говорит, что пришел туда за клеткой для птички, инспектор.
— Зачем?
— За клеткой для птички.
— Послушайте! — заорал инспектор. — Если вам удалось поймать птичку, это не обязательно канарейка. Я хочу его увидеть.
Поэтому они не отпускали его, ожидая инспектора, а посадили на стул в библиотеке Ланкастеров под охраной четырех полицейских. Они не впустили в библиотеку ни Джорджа Тэлбота, ни медсестру, которая прибежала вниз. И хотя они отобрали у него револьвер, все равно бросились на него, когда он решил достать трубку.
В это время две полицейские машины подъехали к дому и остановились, скрипя покрышками. Двое полицейских побежали к нам, а инспектор направился к дому Ланкастеров, вошел и стал стучать в дверь библиотеки. Дверь открылась, и он спросил:
— Где ваш убийца?
— Вот он, сэр.
Инспектор заорал:
— Черт бы вас побрал, дурачье! Это же Дин. Я ведь говорил вам, что он работает с нами. Это что, шутка? Или что?
Когда четверо полицейских пошли вместе с Дином к конюшне Тэлботов, они увидели, что дверь в конюшню закрыта, а клетка исчезла. Позже мы узнали, что клетку бросили во двор дома на Юклид-стрит, где ее нашли новые хозяева, вымыли и посадили туда новую канарейку. Но когда это стало известно, это уже не имело никакого значения.
Все что рассказал мне Дин в то утро, когда мама спала, а я ела легкий завтрак, который был мне положен. Теперь я знаю, что рассказал он мне не все, а только то, что считал нужным.
Итак, несмотря на критическое отношение жителей Полумесяца, полиция работала. И работала тщательно. На ее пути, конечно, были препятствия. Из-за известности и изолированности нашего поселка они не могли использовать своих людей, которые бы следили за нами. Они не могли воспользоваться
