– Я требую, чтоб его исключили из школы! – заявил он.
– Кого?
– Кудрявцева!
– За что?
– Он кобель! Он мою дочь… Она всегда была тихой девочкой, он совратил ее! А теперь…
– Он тоже несовершеннолетний.
– Ас ребенком мне что делать? – заорал Викин отец.
Павел Сергеевич пригорюнился. Это была уже третья беременность школьницы за последний год. И он подозревал, что знает далеко не всё.
– Вопрос о сохранении ребенка не входит в компетенцию школьных педагогов.
– Ах, не входит? – взвился Викин отец. – Вы обязаны их воспитывать! А вы не воспитываете, а развращаете! Мы в их годы еще в игрушки играли, а не детей делали! И учтите, я этого так не оставлю!
Оскорбленный отец вылетел из кабинета, хлопнув дверью.
– Я директор школы! Директор! Я не гинеколог, не поп и не судья! В конце концов, у них всех есть родители!
– Да, Павел Сергеевич, – кивнула Таня.
– Что мне делать? Лично ходить и проверять, где они ночуют?
– Нет, Павел Сергеевич!
– Так они и днем все прекрасно успеют. Моя б воля, я б половину этих девиц еще год назад отправил замуж, им что физика, что химия, хорошо, если учебники различают…
– Различают, Павел Сергеевич.
Директор смерил секретаршу тяжелым взглядом и только сейчас заметил папку, которую она нервно прижимала к груди.
– Что это у тебя? – спросил он, мучаясь тяжелыми предчувствиями.
– Это направление на обследование. Евдокия Матвеевна начала оформлять документы на Артема Пивоварова. О переводе в спецшколу.
– Это после того, как он…
– Избил своих одноклассников.
– Но вроде бы все наладилось?
– Да, наладилось. Но документы-то она уже отправила. Вот и пришло направление. Но она еще раньше начала его оформлять, у него с речью проблемы, она говорит, что сама не справляется, а там специалисты, они помогут.
Павел Сергеевич тяжело вздохнул. Он прекрасно понимал, что спецшкола – это конец для нормального ребенка. И только Евдокия Матвеевна со своими розовыми очками может сохранять какие-то иллюзии. Какие специалисты? Кому помогут?
Он пролистал личное дело Артема и ужаснулся. Усыновленный. Проблемы с речью. Бывший ученик 34-й школы. Победитель городской олимпиады по информатики для 9 классов.
– Послушай, какая может быть спецшкола? Он в каком классе?
– В пятом.
– В пятом? А олимпиада для девятых? Городская?!
Таня только развела руками.
Юля сидела в кабинете математики и проверяла самостоятельные. Проверяла очень внимательно, тщательно прописывая каждую букву – ничего страшнее, чем потерять расположение Впалыча, для нее по-прежнему не существовало.
Когда открылась входная дверь и в кабинет просочилась Эля, Кошка не заподозрила ничего плохого. Мало ли, забыла что-то…
– Ты одна? – мило спросила Эля.
– Нет, меня много, – попыталась пошутить Кошка.
– Я вообще-то про Диму спрашиваю, – уточнила Эля.
– Я ему не пастух, – огрызнулась Кошка.
– Это хорошо, – Эля вошла, но дверь не закрыла.
Юле сразу стало кисло, разговаривать не было ни малейшего желания. А Эля тем временем махнула головой, и из-за двери показалась вся Элина свита.
– Шла бы ты из нашего класса по-хорошему, Юлечка.
– С какой это радости я должна уходить?
Свита загалдела:
– А с такой! Нечего тут из себя королеву строить!
– Пришла тут!
– Коза!
– Ладно, если вы не против – я пойду, – сказала Кошка, не желая ввязываться в разборки.
Но как только она дошла до двери, ей преградили дорогу.
– Что? – искренне удивилась Кошка. – Я вас официально предупреждаю, у меня пояс по карате…
– Ирка, бей! – закричала Эля.
Юля одновременно отпрыгнула в сторону, краем глаза отмечая, что Ира со всей дури замахивается и неумело лупит кулаком Эльке по скуле.
– А-а-а-а-а! – закричала Эля и закрыла лицо руками.
Пока Юлька пыталась вникнуть в происходящее, дверь кабинета распахнулась, и в нее ворвалась очередная Элина подружка, которая тянула за собой дежурного учителя.
– Что у вас тут происходит? – рявкнул физрук.
Эля рыдала, хромала и прикрывала скулу руками. По лицу растекались черные подтеки туши.
– Ай, меня тошнит, – прокричала она. – У меня голова кружится!
Учитель ни на шутку испугался, подскочил к Эле, начал заглядывать ей в глаза и махать двумя пальцами у нее перед глазами.
– Эля, сколько пальцев?
– Три… Два… Не знаю… – прорыдала Эля. – Меня тошни-и-и-ит.
Кошка только растерянно моргала.
Весь урок Анечка не отвлекалась, не считала ворон и вообще вела себя подозрительно идеально – сидела и аккуратно писала. Большой педагогический опыт Анастасии Львовны подсказывал, что дело тут нечисто. Когда проблемный ребенок вдруг перевоспитывается, жди шкоды.
И опыт не подвел. Когда прозвенел звонок, Аня вдруг вытянула руку и, не дожидаясь реакции учительницы, вскочила с места.
– Анастасия Львовна! Можно с вами поговорить?
– Конечно, – учительница предупреждающе улыбнулась. – Все свободны…
– Нет, – перебил проблемный ребенок, – я при всех хочу поговорить!
И снова, не дожидаясь разрешения, вышла к доске. Анастасия Львовна лихорадочно соображала. Конечно, следовало настоять на своем, но если она начнет воспитывать девочку при всем классе… Нет, этого педагогический опыт не одобрял. Воспитательный процесс – дело тонкое, можно сказать интимное. Поэтому учительница доброжелательно кивнула, показав, что все делается с ее разрешения. Учитель контролирует ситуацию.
– Вы все время улыбаетесь, – сообщила Аня, – а сама просто злая. Вы нас пугаете…
– Достаточно, – звякнула металлом в голосе учительница. – Все свободны…
Дети озадаченно принялись вставать с мест, но наглая девочка вела себя просто вызывающе.
– Вы что, боитесь меня? – прямо спросила Аня. – Боитесь при всех со мной говорить? Да сидите вы!
Те, кто успел встать, послушно сели.
– Не боюсь, конечно! Просто есть вещи, которые… – Анастасия Львовна спохватилась («Она заставила меня оправдываться!») и закончила совсем ледяным тоном: – Аня, останься, а остальным пора на перемену.
Класс уже не понимал, что делать, – то ли уходить, то ли послушать, чем закончится.
