– Ты кому больше веришь, – Юля по-прежнему говорила медленно, словно через силу, – каким-то «всем» или мне?
Тогда он промолчал, и через секунду в трубке раздались короткие гудки. Димка и сейчас сомневался. С одной стороны, не стала бы ему Кошка врать. С другой – Элька в больнице. В больницу просто так не положат. Ее же осматривали, установили сотрясение мозга… Но что-то свеженькая она для сотрясения мозга. Однажды Птицы две недели помогали в хирургическом отделении, Димка там не видел таких цветущих больных с черепно-мозговой травмой…
Из оцепенения Димку вывела Алена, которая трясла его за рукав:
– Я говорю: пусть спасибо скажет, что в суд на нее не подали! Скажи!
Димка неопределенно пожал плечом. И тут в комнату вошла красивая, стройная, очень властная дама в белом халате. Росту она была небольшого, но почему-то сразу захотелось встать, и желательно – по стойке «смирно». Многие так и сделали. Девчонки приветствовали вошедшую тихим шелестом:
– Здравствуйте, Ирина Ивановна…
А Алена шепнула Диме на ухо:
– Это Элькина родная тетя. Такая шикарная!
А Элька улыбнулась радостно-ненатуральной улыбкой Барби:
– А ко мне одноклассники пришли!
Дама покровительственно кивнула:
– Я очень рада за тебя. Но как заведующая отделением…
Дама укоризненно покачала головой и постучала по стеклу изящных наручных часиков.
У Димы в голове перещелкнуло. Тетя-врач… Свеженькая Элька… Кошка, которая Диме никогда не соврет… Все сложилось!
Ему показалось, что он снова играет в «Мафию» и точно вычислил соперников. Осталось стравить их между собой.
– Ирина Ивановна! – сказал он голосом почти трагическим. – Скажите Эле, что это ей вредно!
И ловко, как фокусник – платок из рукава, извлек из-под подушки сигареты. В таких случаях говорят: «Это произвело эффект разорвавшейся бомбы». Причем бомба была бесшумная и парализующего действия. Никто не шевелился и, кажется, не дышал. Наконец Ирина Ивановна выдавила из себя:
– Эльвира…
Это оказалось похожим на змеиный шип, хотя в слове «Эльвира» Дима раньше не замечал ни одной шипящей или хотя бы свистящей. Но он не собирался сейчас заниматься фонетическим анализом. Он сказал еще заботливее:
– А ведь у нее сотрясение…
– Какое сотрясение! – рявкнула Элина тетя. – У нее даже синяк нарисован! Пришла, клянчить начала: «Хочу в больнице полежать! Мне так нужно, чтобы меня пожалели…» У меня палаты на вес золота, а ты!..
Димка никогда не видел Эльку такой раздавленной. Даже не пытаясь возразить или хотя бы разреветься, она лихорадочно терла лицо наволочкой. Лиловая краска не столько стиралась, сколько размазывалась по ее лицу, превращая Элю в персонажа Хеллоуина. Остальные не могли оторвать от этого зрелища остекленевших взглядов.
– Говорит: «Я так устала от школы!» – теперь Ирина Ивановна обращалась исключительно к Диме. – Говорит: «Тетенька, любимая! Я тебя так мало вижу, напиши мне сотрясение, хотя в больнице у тебя полежу!»…
Она задохнулась от возмущения, и Дима добил, уже не изображая тревоги и сочувствия:
– Она не ради вас, Ирина Ивановна. Она хотела, чтобы моего друга… Юлю Рябцеву из школы выгнали. А может, и в колонию посадили.
Элина тетя сжала кулаки и сказала неожиданно спокойно:
– Прошу всех покинуть палату…
Вот теперь Димке стало по-настоящему жаль Эльку. Но он ничего не сказал, вышел первым.
В коридоре, не обращая внимания на одноклассников, которые буравили его возмущенными взглядами, на Алену, которая говорила ему что-то обидное, Димка достал мобильник и нажал кнопку 2 быстрого вызова:
– Кошка! Элька все подстроила!.. Да тут вообще детектив… Ты где? Сейчас буду!
Павел Сергеевич сидел и наслаждался видом молчащего телефона.
Все-таки каникулы – хорошее время. На работу ходишь, бумажки строчишь, но нет главной проблемы – детей. Директор улыбнулся, вспомнив старый анекдот: «Работать пожарным хорошо: форма, зарплата, коллектив. Но как пожар – так хоть увольняйся!»
На каникулах никакого «пожара», никаких двоечников, хулиганов, и главное – никаких изобретательных воспитанников 34-й школы, которые только и думают, как привлечь к школе ненужное внимание. А сами то одноклассниц избивают, то детей делают, то разговаривать не хотят, как все нормальные дети.
Хотя, конечно, жизнь у них интересная, у этих ненормальных. Все время что-то придумывают. Павел Сергеевич поймал себя на том, что завидует своим самым беспокойным ученикам. Если бы ему в его школьные годы попалась такая компания, он обязательно к ней прибился бы. Можно было бы…
Директор сердито осадил себя и мысленно отчитал за глупости. Нет этих баламутов – и хорошо. Хоть не звонит никто каждые пять минут.
Стоило об этом подумать, как телефон требовательно звякнул.
Павел Сергеевич взял трубку…
– Ну что, теперь вы ответите за все!
Директор решил, что это шутка или человек ошибся номером. Но голос не дал ему опомниться.
– Подделка эта ваша грамота! – радостно сообщила трубка. – И это уже известно на самом высоком уровне! Я лично позаботилась о том, чтобы в управлении образования узнали о том, чем школьники занимаются вместо уроков.
– Как подделка? – не понял директор. – По всем каналом же рассказали…
– Журналисты ничего не понимают! Что сказали, то и повторили! А в серьезном институте подтвердили мои опасения.
– А вы кто? – не выдержал Павел Сергеевич.
– Я – совесть! – пафосно заявила трубка, и Павел Сергеевич узнал голос Злыдни.
– Елена Ивановна, зачем вы… – начал спрашивать он.
– Потому что справедливость должна победить! – перебила Кочеткова и с чувством выполненного долга отключилась.
То, что творилось дальше, Павел Сергеевич до пенсии будет вспоминать как страшный сон. Все возможные и невозможные шишки посыпались на его лысеющую голову. Звонили журналисты, звонили из управления, звонили из фонда. Все они, не стесняясь, высказывали все, что думают по поводу подрастающего поколения, того, что школа должна воспитывать, и что директор лично обязан обеспечивать досуг, чтобы не оставалось времени и места для дури в голове.
В промежутке между звонками Павел Сергеевич успел только высунуть голову в приемную и сообщить Тане, что он желает видеть «ЭТИХ» у себя в кабинете. Найти их дома, на улице, на даче – и с родителями к нему! Вид у него был такой, что Таня сразу побежала за Впалычем.
– Он их убьет… – прошептала она, вцепившись в руку математика и размазывая по лицу слезы. – Я его таким вообще никогда не видела. Им одним туда нельзя!
Впалыч коротко кивнул.
– Ребят пока не трогай. Буду через пять минут.
Таня побежала обратно к кабинету.
Виктор Павлович – блестящий психолог с многолетним стажем – сидел напротив директора школы и изо всех сил старался не злиться. Из потока, вылившегося на его голову, он понял многое. Во-первых, Злыдня смогла доказать, что найденная грамота – подделка. Для Впалыча это не было неожиданностью, он был практически уверен в том, что грамота – это очередной «проект» его подопечных. Во-вторых, новость уже подхватили, еще немного – и про подделку
