Три сказочных дня Роберт провел в замке Дэнлоп. Обе незамужние дочки миссис Дэнлоп, Рэйчел и Кийс, соперничали с матерью, стараясь оказать как можно больше внимания поэту. Мисс Рэйчел, художница, писала «портрет» его музы — Койлы: так назвал он ее в честь своего родного округа. Мисс Кийс и ее кузина нежными голосками пели песни поэта, и Бернс чувствовал, что тут его любят и ценят.
В таком приподнятом настроении он заехал на мельницу Мьюра, приютившего Джин, а брата Вильяма послал вперед предупредить родных в Моссгиле. Он расцеловал добрую миссис Мьюр, крепко пожал руку ее мужу, поблагодарил их за помощь Джин и вошел в комнату, где на кровати неподвижно лежала та, к которой он приехал.
Он остановился как оглушенный. Что сталось с этим веселым, ласковым, всегда спокойным созданием? Перед ним была исхудалая, подурневшая до неузнаваемости, робкая и растерянная женщина. Тяжелая беременность и жестокость родителей, очевидно, совсем доконали ее. Она смотрела на Роберта чужими, боязливыми глазами. Разве она ему не рада? Она ничего не ответила, отвернулась, потом взглянула на него с укоризной и с каким-то рабским страхом. Значит, она ему не верит? Значит, она не любит его, не понимает, что он приехал из-за нее, чтобы стать ей опорой, защитой? Значит, опять она его хочет предать, унизить, оскорбить! Он что-то пробормотал и вышел из комнаты.
Он идет в Моссгил медленным, тяжелым шагом. Ему никого не хочется видеть, кроме детей. Он везет им много подарков, платьица для Бесс, рубашки для Бобби, вышитые руками Кларинды. Вот кто сейчас понял бы его, вот кто пожалел бы, приласкал. Кларинда! Вечно ее образ будет жить в его груди...
Первое, что он видит на большом столе в жилой комнате Моссгила, — это письмо от Кларинды.
И пока мать и сестры собирают на стол, послав маленькую Белл в поле за Гильбертом, Роберт читает письмо Кларинды, полное самых благородных, самых деликатных, самых нежных чувств.
Надо сейчас же ей ответить, через полчаса почтарь уезжает из Мохлина.
«Моссгил. 23 февраля 1788 года.
Только что, дражайшая моя сударыня, я передал ваш милый подарок моему чудесному маленькому Бобби — он отличный мальчишка! Ваше письмо меня ждало. Разговор ваш с мистером Кемпом разбередил старую рану, никак не заживающую в моей груди: не от мысли, что его дружба имеет для вас столь большое значение, но оттого, что вы ее слишком переоцениваете. Теперь сообщу вам небольшую новость, которая вас порадует. Сегодня утром, сейчас же по приезде домой, я навестил
Его понесло, закрутило... Все оскорбленное самолюбие, все унижения, пережитые из-за Джин, снова терзали его. Он, которого так принимают, так ценят лучшие люди страны, он, которого любит самая прелестная женщина Эдинбурга, он снова должен мучиться из-за этой девчонки.
Он запечатывает письмо своей новой печатью и отдает мальчику-подпаску, чтобы тот рысью мчался в Мохлин и не прозевал почтаря.
Завтра он должен снова ехать в Дамфриз — он обещал еще раз посмотреть ферму мистера Миллера. Он делает это только из уважения к Миллеру — не нужна ему эта ферма, его удел акцизная служба, по крайней мере тогда он будет свободен, сможет уехать из Мохлина.
Уехать от Джин — теперь уже навсегда...
И вдруг со страшной силой его снова толкнуло в сердце то необъяснимое чувство, которое и прежде охватывало его при мысли о Джин: немыслимая тоска, неодолимая тяга, отчаяние, страх и блаженная дрожь, та слабость, когда кажется, что не сдвинешься с места, та сила, которая может перевернуть горы...
Он вскочил, наспех простился со своими и побежал на мельницу.
И, сидя на сухой соломе в сарае Мьюров, куда он вызвал Джин, он целовал ее бледный распухший рот, дрожащие руки, отекшие колени, пока она не засмеялась прежним, счастливым смехом в невыразимой радости и облегчении.
В тот же вечер Роберт снял комнату в двухэтажном домике за церковью, купил самую лучшую, самую дорогую кровать — красное дерево с бронзовыми украшениями, пошел к миссис Армор и сухо сказал ей, что теперь все решено и никого он спрашивать не будет: Джин его жена, он завтра едет брать в аренду ферму и настаивает, чтобы миссис Армор ухаживала за Джин, пока она не родит. Он уже договорился с доктором Макензи, что тот будет ежедневно навещать Джин.
В этот вечер Кларинда смотрела на звезды одна...
2
От Эллисленда до Моссгила — сорок шесть миль. Если выехать на рассвете, с остановкой в Кирконнеле или Санкуэре, где можно накормить эту обжору Дженни Гедс, то она к вечеру бодрой рысцой прибежит к воротам Моссгила. Дэвок, парнишка, который помогает Гильберту по хозяйству, возьмет кобылку под уздцы, а Джин высоко поднимет на руки Бобби навстречу отцу.
Джин живет на ферме у Бернсов с апреля. В марте она снова родила близнецов — и обе девочки умерли, не прожив и месяца.
Мать Роберта рада, что он, наконец, «покрыл грех». Но к Джин она относится с некоторым холодком — не может забыть, как мучился из-за нее Роберт.
А сестры Роберта любят Джин. Они учат ее, городскую девушку, всему, что надо знать жене фермера, и Джин теперь отлично доит коров, сбивает масло, варит сыр. Роберт особенно настаивал, чтобы она как следует научилась этому искусству — он хочет устроить на Эллисленде образцовую молочную ферму.
Нечего таить — земля на Эллисленде оказалась прескверной.
В марте Роберт попросил старого товарища отца — Джона Теннанта поехать с ним и решить, брать ли ему Эллисленд. Теннант похвалил землю, сказал, что аренда не слишком высока и что, если землю хорошо удобрить, можно будет снять с нее неплохой урожай. Конечно, дом и службы надо отстроить заново, но мистер Миллер обещал дать на это триста фунтов. Деньги небольшие, основную работу придется делать самому Бернсу.
Эйрширец Теннант судил по своей, эйрширской земле. Он не знал, какая запущенная, истощенная, болотистая и каменистая почва лежит под тонким слоем чернозема на эллислендских полях. Он не знал ни климатических условий Дамфризшира — дождливого лета, сырой осени, малоснежной зимы, — ни цен на удобрения и семена.
А Бернс после первого же ливня, размывшего почву, в отчаянии писал: «Прошел дождь — и участок, где я засеял лен, похож на булыжную мостовую...»
Да, из трех ферм, которые мистер Миллер предложил ему на выбор, Бернс взял самую красивую — и самую невыгодную.
Но так хорош был лесистый берег широкой быстрой реки Нит, так мягко круглились вдали холмы, поросшие лиловатым вереском, так звонко пели птицы... Что ж, если нельзя будет вести настоящее земледельческое хозяйство, то уж пастбища тут, во всяком случае, отличные. Джин пока что будет жить в Моссгиле, мать и сестры сделают ее отличной хозяйкой, в Ните много рыбы, в шести милях — город Дамфриз, где есть театр, лавки, библиотека, — нет, Роберт положительно верил, что все будет хорошо.
А главное — у него, наконец, будет свой дом, свой очаг, своя настоящая семья. «Счастливый дом для жены и ребят — вот высшая радость! — пишет он слепому доктору Блэклоку. — А кто делает все, что может, тот когда-нибудь сделает еще больше...»
Перед тем как окончательно переехать в Эллисленд, Бернс прошел курс инструкций у акцизного инспектора Джона Финдлея.
Финдлей был человек молодой, весьма добросовестный, но и весьма немногословный. Он вкратце объяснил Роберту правила проверки патентов, сбора налогов и пошлины, обследования ферм — не варят ли там пива на продажу, но вообще предпочитал давать ему для изучения длиннейшие инструкции.
Бернс хорошо относился к Финдлею, и, когда Джонсон с Кларком прислали ему новую мелодию с просьбой написать слова — готовился уже третий том джонсоновского «Музыкального музея», — он написал песню про своего неразговорчивого наставника, который в это время настойчиво и молчаливо добивался милостей одной из мохлинских красавиц.
