Мир для тусклой ведьмы

Сашке — мешок мешком. И веса оружия и щита Валерка точно не чувствовал: ходя и круглый щит, сбитый из толстых досок, окованный по краю железом и с железной чашкой-умбоном был будь здоров, и корд кольчатый пояс оттягивал. А еще «яблоко» засапожного ножа торчало из голенища, и лук с колчаном были за спину прилажены…

Выехали они через другие ворота — напротив тех, через которые въезжала телега. Миновали просторный вытоптанный луг и съехали по крутому, поросшему ивняком и бересклетом берегу к широкой, спокойной реке.

— Молочайка. На картах обозначена как Меловая.

— Она?

— Молочная река, кисельные берега, — Валерка хмыкнул. — Что, не похожа?

Сашка загляделся на перетекающие по камушкам прозрачные витые струи.

— Я думал, она белая вся. И дна не видно.

— Это выше, — Валерка дернул головой. — И как когда.

И осторожно пустил коня в воду. Сашка двинулся за ним, жадно разглядывая противоположный берег, дикое чернолесье и тянущийся к небу желтоватый каменный палец незнакомой башни.

— Это там граница?

— Там везде граница. И очень глубоко. Я никогда не был на том краю.

Валерка глубоко вздохнул.

— Думаю, не был вообще никто. Да не бойся ты, днем тут почти безопасно.

— Это потому ты нацепил на себя столько железа?

Валерка захрюкал.

— Да понимаешь ли, здешних обитателей от одного его вида плющит. А мне нравится.

И гикнул, пуская коня в ровный галоп. Сашкин рыжий тоже прибавил ходу, и дознавателю пришлось сдвинуть колени, чтобы мешком не запрыгать в седле. Конь наддал еще. Валерка, объехав его, загородил дорогу, рыжий ткнулся ему мордой в бок и встал.

Глаза у Валерки стали сощуренные и злые:

— Больше… не делай так!

На всякий случай он перехватил у Сашки поводья, и кони неспешно потрюхали бок о бок по заросшей, засыпанной монетками березовых листьев колее. Пахло лесом, дымом, мхом и увяданием.

— Кто эта «она», о ком великий инквизитор говорил? — нарушил Сашка молчание.

— Не знаю.

— А кого он собирался спасти? И как? Может, снять то проклятье, что лежит на Верхних Ежиках по ночам?

Валерка потянулся.

— Может быть. Хотя… если за двадцать четыре года не сняли — вряд ли это возможно. На туманцев похоже, так они просто выжигаются. Не.

Он поднял глаза к башне на окоеме:

— Видишь? Вон то Белая вежа. Владарь Дмитрий к ней хотел попасть. Как в Ежиках это все началось, кто-то запустил легенду, что если в Веже на самой верхушке огонь зажечь — проклятие будет снято.

Сашка хлопнул веками.

— Но… ведь отсюда до Ежиков верст двадцать-двадцать пять будет? По прямой…

— Легенды редко со здравым смыслом считаются. Удивительно, почему он именно счас решил…

Валерка повернул коней на дорогу, пересекшую их путь под прямым углом. Впереди вербы, склонившись, образовали арку, за которой лежала густая чернильная тень.

— У нас одно единственное крыло на всю заставу… было. Знаешь ведь, как они трудно приручаются.

Сашка не знал, но кивнул на всякий случай.

— Вот тогда он и подписал бумагу, что берет ответственность на себя. Что в спутниках не нуждается и при несчастном случае претензий к нам не имеет.

— И вы его отпустили?!

Валерка глянул на Сашку, как на дурака.

— Ольга с ним говорила. И приказала не препятствовать.

— Командир заставы? Я должен с ней поговорить!

Валерка спрыгнул с лошади, кивнув Сашке, чтобы делал то же самое. Привязал поводья к ветке.

— Нет. Ее ранили позавчера, она спит.

— Значит, поговорю потом.

Сашка сердито втянул носом воздух. Ему было тяжело и жарко.

— Так что там с легендой?

Валерка поворошил груду сухих листьев под осиной и пошел вперед между деревьями, сдирая сети пауков-крестовиков.

— До Белой вежи нельзя добраться. Никак. И владарь Дмитрий это знал.

Сашка поднял на башню глаза. Она словно приблизилась. Стали видны проломы в жестяной проржавевшей крыше, узорчатый обод выступающих камней там, где башня сужалась книзу; кованые решетки на бойницах… но, доходя до какого-то рубежа, детали размывались, теряли четкость — будто кто- то аккуратно отводил наблюдателю глаза. Валерка заметил Сашкины потуги, хмыкнул:

— Вот и с попытками добраться к ней то же самое. Даже знатоков, открывателей пути, обводит, кружит так, что с трудом могут выбраться.

— И великий инквизитор решил, что сможет долететь на крыле?

— А может, уверовал в пророчество, — инквизитор развел тугие ветки, и Сашке открылась поляна с осинкой, на которой, трепеща и дергаясь, висело крыло.

Глава 7. Сашка. Верхние Ежики; начало сентября

Оно было похоже на крыло летучей мыши, небрежно оторванное и посаженное на сучья, и на первый взгляд показалось Сашке невероятно огромным; пульсирующее, фиолетовое, разорванное в нескольких местах. Почти черная кровь где запеклась, а где продолжала сочиться до сих пор.

Дознаватель задержал дыхание, невольно отступая, задирая голову, разглядывал невероятное создание над собой.

— Почему… вы его не сняли?

— Мы пробовали. Оно Олежку ранило. Тварь…

— А усыпить?

Валерка скрипнул зубами.

— Крыло что-то очень сильно напугало, напугало так, что уговоры и ментальные воздействия делают только хуже. А в мозги крылу не заглянешь, нет у него мозгов, только набор базовых инстинктов и так по мелочи, — он тяжело, по-стариковски вздохнул. — Не знаю, что там случилось. Могло быть что угодно. Могло закрутить вихрем, на туманца нарваться могли. Но, скорее, владарь Дмитрий просто опьянел. Тут же так магией шибает в голову — всесильным себе кажешься. Дай рычаг — вселенную перевернешь. Ну и…

Инквизитор до крови прикусил губы.

— Оно не тут его сбросило. Мы следы искали — никаких. Думаю, крыло ветром вынесло, а он там остался, — он неопределенно махнул рукой.

— Что ж вы не съездили… по ветру?

— В той стороне гиблая топь, болото. Где могли — прошли, обыскали. Ни ментального следа, ни запаха крови, ничего.

Валерка сел под куст, обхватил колени руками и пялился на существо на осине так, будто наслаждался жгучей ненавистью и видом его страданий. Сашка скривился.