Но мастер Дайр отчего-то отказался воскресать, жертва не принята... и вот тут-то обида и взяла верх над болью. Мастер Дайр забыт — или почти забыт — а вся ненависть Сахаи жаждет излиться на проклятого Кинтара.

— Полагаешь, ты бы справился лучше? — осведомился я.

Вот теперь он меня увидел! Увидел — и замер, не зная, что ответить. Он знал, что не смог бы справиться лучше — хотя бы уже потому, что справиться с тем, что обрушилось на нас, и вообще невозможно — и честность не позволяла ему солгать. Но та же самая честность не позволяла ему предать свою обиду.

— Да, — выдохнул он.

Не знаю и, наверное, не узнаю никогда, был ли я честен в этот миг или лукавил — нет, не перед Сахаи. Перед самим собой.

Я снял головную повязку мастера, подошел к Сахаи, обвел влажным от моего пота лоскутом материи его лоб, затянул узел на затылке, отошел на шаг и поклонился.

Я даже сказать ничего не успел. Взгляд Сахаи из ненавидящего сделался изумленным и... да, измученным. А потом молча, без единого слова, Нену рухнул в обморок — как часовой в почетном карауле — и я едва успел подхватить его, чтоб он не разбил себе голову.

Я уложил Сахаи поудобнее, нагнулся, похлопал его по щекам. Еще раз, сильнее.

Сахаи застонал и открыл глаза. Теперь в них не было ни ненависти, ни изумления. В его взгляде робко дрожала мольба.

Прости, Нену. Я просто не знаю, как иначе я мог бы помочь тебе очнуться. Разве только исполнить твое желание... столкнуть тебя с ним лицом к лицу, глаза в глаза... чтобы ты въяве увидел — чего ты желаешь.

— Понял? — ровным голосом осведомился я.

— П-понял, мастер, — сиплым ломаным шепотом ответил Нену.

Я протянул руку ладонью вверх. Сахаи трясущимися пальцами стащил кое-как повязку со своей головы и положил ее в мою ладонь. Я отряхнул повязку, расправил ее и надел — по-прежнему молча.

Сахаи глаз от меня не отрывал.

— Кинт... — внезапно произнес он почти умоляюще. — Кинт... это ужасно... то, что с тобой мастер Дайр сделал, я не понимал... это ведь ужасно.

Кинт, значит. Вообще-то те, кто смел называть меня Кинт, перестали это делать на третий же день моего пребывания в школе. Самые упертые — на пятый. Эта кликуха, это имя было моим единственным имуществом, и я никому не позволял отнимать часть его. Сахаи так даже и не пробовал так меня называть... а теперь вот назвал.

— Кинт, я никогда больше, никогда...

Хорошо ему. Он никогда больше... а я вот и теперь, и всегда, и когда угодно.

— Мастер...

— Старший ученик Сахаи Нену, — вздохнул я. — Отправляйся и... и... постарайся отлежаться, что ли. Я распоряжусь, чтобы обед тебе принесли.

— Да, мастер, — почти беззвучно, еле шевеля губами вымолвил Нену.

Я стоял в дверях зала и смотрел ему вслед. Нену плелся медленно, едва ли не через силу... эк же его, беднягу, за живое задело. Голова кружится, ноги не держат... нельзя его оставлять надолго без пригляду и дружеского сочувствия. Неназойливого и разумного.

Кому препоручить эту наитруднейшую задачу — причем прямо сейчас — у меня и вопроса не было. Конечно, на тренировку я услал всех без изъятия... но я не я буду, если Тхиа не утянется с тренировки под совершенно благовидным предлогом, только бы оказаться тогда и там, где он, по его разумению, нужен больше всего.

Что ж, и вправду нужен.

А я — по-прежнему я. Потому что вот и Тхиа — шествует, чуть приволакивая ногу. Довольный- предовольный.

— Я ногу подвернул, — сообщил он мне замечательно невинным тоном.

Ясное дело. Чтобы без него да хоть одно происшествие обошлось...

— Давно? — сухо поинтересовался я.

— А вот сразу, как из зала вышли, — охотно сообщил Тхиа с прежней невинной безмятежностью во взоре.

Ну еще бы. Чтобы Тхиа да пропустил самое интересное...

— Значит, объяснять тебе ничего не надо, — заключил я, примирясь с неизбежным.

— Было бы что объяснять, — заметил Тхиа. — Мастер Дайр за такие дела едва тебе кости не переломал — а мастеру Дайру Кинтару и рукоприкладствовать нужды нет. От тебя и без мордобоя замертво падают.

— Вот только душа — не спина, ее бальзамом не смажешь, — вздохнул я. — И зелья для подобных ран у тебя нет.

— Представь себе — есть, — невозмутимо возразил Тхиа. — Язык у меня ядовитый, ты же сам говорил. А ядами и не такие язвы лечат. Даже застарелые.

— Ох, Тхиа, — усмехнулся я. — И всюду-то тебе пролезть надо, и во всем поучаствовать, и везде присутствовать, и про все знать!

— Конечно, — подтвердил Тхиа.

— И про ночные бдения ученика Дайра Тоари? — наудачу брякнул я.

— Конечно, — столь же невозмутимо подтвердил Тхиа.

Вот оно, значит, как...

— Слушай, — медленно выговорил я, — если ты там был... если видел... чем, скажи на милость, он занимается? Мне чем такое понять, проще рехнуться. Это не просто тренировка — уж столько-то я понимаю... но что это? Что он делает?

Тхиа помолчал немного.

— По-моему, — сказал Майон тихо и очень серьезно, — он изо всех сил старается что-то забыть.

То, что сказал Майон Тхиа, звучало полнейшей несуразицей. И все же я чувствовал... да что там — я попросту знал, что он прав. А вот чего я не знал тогда — это что именно Дайр Тоари хочет забыть. Тогда я и не понял, хотя голову ломал долго. А ведь мог бы и сообразить. Загадка на самом-то деле не из сложных. Вот только я пытался найти ответ в невесть каких душевных дебрях и глубинах — а ответ лежал на поверхности.

Дайр Тоари отправлял в забвение мастера Дайра, многоопытного бойца и великого воина. Потому что именно великий воин мастер Дайр привел школу на грань гибели. Далеко ли нам было до банды убийц? Может, один только шаг. До чего же, наверное, жутко — лепить, прижмурив глаза от удовольствия ощущать под руками вязкую податливость глины... а потом в один прекрасный день открыть глаза и посмотреть на ужас, сотворенный тобою. Увидеть дело рук своих.

Не воинам быть учителями... но кроме воинов, да притом одиночек, никого от школы не осталось. Бывает, и в руках потомственного учителя школа умирает. Бывает, что и бесславно, и мучительно, в долгой безобразной агонии. Но тот вид гибели, что ожидал нас, мог сам того не ведая избрать только воин.

А значит, пора ему покинуть тело и разум Дайра Тоари.

Изгнание совершалось еженощно. Дайр Тоари начинал свой путь бойца заново. С самых первых дней. С самых простых, изначальных движений. Не так, как привык их исполнять воин — но так, как делает их ученик.

Всего этого я, понятное дело, тогда не знал. А еще я не знал, что Дайр Тоари по ночам не только забывает, но и вспоминает. Вспоминает то, что давно позабыл воин Дайр — но отлично помнил когда-то новичок Тоари. То, на что он по молодости лет и внимания не обратил, потому что оно разумелось само собой — а теперь все прежние учителя мертвы, и напомнить о позабытом стало некому. Значит, самому надо вспоминать. Выхода другого нет.

И мастер Дайр вспоминал то, что знал учеником. А еще — то, что знал прежде, чем стать учеником.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату