Острие тускло поблескивало у самого ее основания. А потом оно исчезло из виду, и я услышал, как хрустит на изломе сталь, мало-помалу скрываясь под краем стены.
Я снова охнул.
— Смерть это наша, что ж еще, — криво усмехнулся Лиах.
Иные молитвы бывают услышаны лучше, чем хотелось бы. Кажется, это я не далее как в полдень в исступленном отчаянии молил Богов о другой смерти — любой, какой угодно, только другой?
— И ведь вымолил, — вздохнул Лиах... а я и не заметил, что последние слова произнес вслух. — Придраться не к чему. Смерть, действительно, другая.
А, проваль — да за что? За что?! Я ведь для себя просил другой смерти... для себя и только для себя! Говорят, Боги пошутить любят... да за такие шутки даже на помойке, бывало, морду били так, что аж звенело! Разве Лиах тоже смерти искал? Так за что же? За то, что пощадил меня? За то, что живым с алтаря вытащил? За то, что бился рядом со мной, не жалея себя? За то, что остеречь меня хотел... за этот последний шаг следом за мной? Отвечайте же, не молчите! Скажите ничтожному смертному хоть что-нибудь. Скажите, не молчите... а, да где уж там! Хоть что-нибудь, хоть кто-нибудь... Лиах, ты хоть не молчи!
Но Лиах молчал. Лицо его было недвижно, как маска. Лишь капельки пота смывали грязь, исчерчивая закаменевшие скулы бледными полосками, и тусклый свет полуугасшего факела окрашивал их светлой бронзой... спокойное такое лицо, тихое... совсем как давеча возле костра... только тогда он говорил со мной, а теперь молчит... потому что моя теперь очередь говорить. А говорить трудно, трудно и стыдно... стыдно говорить о том, о чем решил молчать.
О смерти Кеану.
Я ведь накрепко решил там, у костра, что правды Лиах от меня не узнает — а больше и не от кого. Решил всего пару часов назад. Ну что, мастер Дайр Кинтар — надолго ли достало твоей решимости?
Надолго.
На всю оставшуюся жизнь.
Потому что мы оба сейчас умрем. Я не хотел, не мог сказать всей правды и убить Кеану снова... но теперь мы скоро с ним свидимся... и мы не должны уходить к нему
— Лиах, — сипло произнес я. Шенно обернулся ко мне, и я не посмел откашляться. Слова застряли в глотке — а Лиах ждал. Молча.
Мне и самому хотелось смолчать — это было бы куда как легче, нежели заговорить. И все же я пересилил себя и заговорил вновь — неожиданно громко, как бывает, когда стесняешься сипоты, да и слов надлежащих подобрать не можешь... а есть ли на свете надлежащие слова для того, что мне предстоит вымолвить?
— Лиах, — повторил я, — я должен тебе сказать... понимаешь... я не убивал Кеану...
Лиах даже остолбенеть не успел. Даже задохнуться от гнева и изумления. Ничего он не успел.
Я тоже.
— Он правду говорит, Лиах, — негромко молвил чей-то голос. — Он меня и правда не убивал.
И там, где нам в тусклом свете факела виделась стена, показалось бледным пятном лицо, перечеркнутое решеткой.
— Кеану! — вскрикнул Лиах.
— Дверь! — взвыл я.
Дверь, ну точно дверь, самая настоящая! Да будь за ней хоть сотня привидений — какая разница? Там мы и пересидим, покуда стены будут сдвигаться... ну-ка, где мой талисман?
Талисман был при мне — и я мигом пожалел, что с такой бездумной щедростью использовал его силу. Как обычно, он потеплел у меня в руке... а потом задрожал мелкой дрожью, сверкнул, обдал мои пальцы ослепительной радугой — и рассыпался в мелкое крошево.
Дверь была видна теперь вполне отчетливо. И лицо Кеану по ту сторону дверной решетки — живое, живое лицо, ничуть не призрачное! — тоже. Вот только дверь как была запертой, так и осталась.
Силы талисмана едва хватило, чтобы снять с двери охранные чары — но не открыть замок.
А, проваль — умереть здесь, сейчас... ну уж нет. Потому что если сейчас Лиаха на глазах у мальчишки раздавят смертоносные стены... лучше бы я его и вправду зарезал в притоне.
Чем, ну чем поддеть этот проклятый замок? Он ведь простенький совсем. Хозяин, видать, больше на чары понадеялся, чем на замок... оно и правильно — только открыть мне его нечем. Талисман мертв. Меч? Не годится... Нож? Последний нож Лиах швырнул под стену... да и не годятся метательные ножи, широкие они слишком... вот узенький стилет бы подошел, или там шпилька... никогда я шпилек не любил, волосы шнурком перевязывал, повязку наголовную надевал... и Лиах, как нарочно, тоже при повязке...
— Шпильку бы! — простонал я в бессильном гневе отчаяния.
Рука Лиаха взметнулась в воздух — и в свете факела весело сверкнули Иглы Вызова. Все три. Смертный бой без права на пощаду.
— Это подойдет? — выдохнул он.
Я не ответил, не кивнул даже — просто схватил Иглы и принялся за дело. Это хорошо, что их три, это правильно... это очень даже правильно, что никакой пощады... никакой пощады и не будет, не собираюсь я тут никаких замков щадить... насмерть, и только так... это я умею... издавна умею, с помоечных еще времен — а иначе просто не выживешь... вот ведь замки мастера Дайра сумел как-то взломать... значит, и эту ерундовину сумею... а что руки у меня тогда не тряслись — так и теперь не будут... не будут... и не трясутся... потому что замок поддается... поддается... ну, вот и все.
Замок тихо клацнул и свалился наземь. Я тут же рванул дверь на себя. Самая пора: стены уже приближались. Мы с Лиахом метнулись в проем, ворвались в камеру, захлопнули дверь в четыре руки... все. Вот теперь действительно и в самом деле все.
Это рассказывать долго — а на самом деле все произошло в единое мгновение... вот только нам оно показалось вечностью. Но вечность закончилась, и мы двое живы... нет, не двое.
Трое.
Кеану был бледен и худ, на ногах держался не очень твердо... но он был нагло и несомненно жив. Жив — вопреки всякому вероятию.
Так не бывает.
— Ты — дух? — тихо произнес Лиах, и рука его, протянутая к брату, не смея коснуться, замерла в воздухе.
— Вот уж нет! — фыркнул Кеану; голос его был хоть и слаб, но отчетлив. — Духи не пахнут.
Что верно, то верно. Обо всяких привидениях я слыхивал, а иных мне и видеть доводилось — но чтобы призраки пахли... а от Кеану исходил несомненный запах живого тела, и притом тела узника, которого содержат пусть и не в выгребной яме, но все же каждодневного купания в душистой воде с жасминовой эссенцией, прямо скажем, не дозволяют.
Лиах издал короткий сдавленный смешок и опустился на пол.
— Я тебя своими руками похоронил, — вымолвил он.
— Не меня, — поправил его Кеану.
Ошибся Лиах? А я-то, я?
— Я тебя своими руками убил, — взмолился я.
— Не совсем, — поправил меня Кеану.
И тут в глазах у меня ненадолго потемнело, в голове промерцали и угасли какие-то звенящие звездочки, а потом я почему-то оказался сидящим прямо на каменном полу, совсем как Лиах.
Утром меня околдовали и похитили. В полдень я лежал на алтаре и ждал смерти. Спустя всего несколько мгновений сражался бок о бок с Лиахом. Потом разговор наш у костра... всем разговорам разговор. Погоня за жрецом. Смыкающиеся стены. Мое признание. Наше спасение. И вдобавок — живой Кеану.
Знаете, что такое «выйти из себя»? Думаете, разгневаться до потери соображения? Вовсе нет. Это
