— Привыкай. — Это слово Джой произнесла совершенно так же, как давеча Кен на болоте. — Я ведь Хранитель со стажем. И ничто мне не помешает запомнить и понять. И сформулировать вопросы.
— Задавай, — улыбнулся Кен.
— Что это Лэй такое плел?
— Про упырей?
— Нет, про девок.
— Чистую правду. — Кен рассмеялся. — Так тебя это интересует? Видишь ли, мне часто приходится работать в кланах.
— И как маскируешься?
— А никак. По мне же сразу ясно, кто я есть такой Если б не клановые дурехи, на первом бы деле попался.
— И как же ты им мозги задуриваешь? — неодобрительно поинтересовалась Джой.
— А никак, — вздохнул Кен. Джой осеклась.
— Я им сразу говорю, что я ниндзя. А дальше все как всегда. Экзотика, понимаешь. Порядочная женщина должна меня обходить, как зачумленного. Именно поэтому мне и вешаются на шею. Запах крови притягивает.
— Это порядочных, — настаивала Джой. — А умных?
— А умных — ядовитый язык. Им все кажется, что ниндзя в двух слов связать не умеет. Экзотика.
— Ну до чего же притягательный, — яростно фыркнула Джой. — А что, по-твоему, может притянуть к тебе меня?
— Я, — кратко ответил Кен.
— Что-о?
— Не что, а кто. Я. Весь, целиком. Разве нет?
— Разве да, — угрюмо ответила Джой и отвернулась. Кен ласково потрепал ее за ухо.
— И еще одна мелочь.
— Какая? — нехотя спросила Джой.
— Утром скажу, — пообещал Кен и растянулся рядом.
Утром бледная, усталая Джой взирала на свеженького, ничуть не утомленного Кена с искренней завистью.
— Ты что, железный? — не выдержала она.
— Нет. Просто привычный. И уж такая ночь не тяжелей моей работы. Поспи. День у нас тяжелый.
— Объяснишь — посплю.
— Что именно? — не понял Кен. — А. вот ты о чем. Въедливый вы народ. Хранители. Ничего не забудете.
— Ты не увиливай. Так что за мелочь еще меня привлекает?
— Ты, — Кен уклонился от оплеухи и засмеялся, — что, не любишь правду? Я тебе понравился, верно ведь? Сразу. Я ведь очень даже ничего себе.
— Не задирай нос, потолок проломит.
— Ничего, он у меня крепкий.
— Потолок?
— Нос. Я тебе понравился, и это тебе не понравилось. Хоть ты и дала слово, а сама старалась, чтобы ни-ни. — Глаза Кена смеялись. — Верно? Ну так старалась не полюбить. Только о том и думала. Я ж у тебя из мыслей не выходил. Ни наяву, ни во сне. Верно?
— Верно, — вздохнула Джой. — Похоже, ты на это и рассчитывал.
— Конечно. Стал бы я иначе ждать так долго, радость моя? Спи.
— Уже сплю, — отрезала Джой, утыкаясь щекой в его плечо.
Проснувшись, Джой смирилась с тем, что слово свое исполнила, и поговорить жаждала о другом.
— А почему разговор этот такой важный? — спросила она, натягивая штаны.
— А ты не поняла? — Кен так яростно расчесывал свою шевелюру, что из нее искры летели. — К нам в руки само пришло решение.
— Упыри? — поняла Джой.
— Именно. Осторожней, стол перевернешь.
— Не переверну. И чем они могут нам помочь?
— Не здесь, — поморщился Кен. — Вот придем на позицию, там и обсудим.
— Можно? — Джой робко взглянула на расставленное на столе изобилие.
— Нужно. Это все тебе. Я уже поел.
— Мммм, какая прелесть! — провещала Джой с набитым ртом. — Я гляжу, ваша работа неплохо оплачивается.
— Когда как. Пей, пока горячее. — Кен натянул фуфайку, и только поверх нее свою роскошную безрукавку с проймами до пояса. — И оденься потеплее. Кто его знает, сколько нам сидеть придется. Вообще-то Хасси — мальчик с понятием, может, до ночи и управится.
— Да что это все значит? — Джой, обжигаясь, прихлебывала дымящееся питье.
— Малое отречение. Экзамен на ниндзя.
— А при чем тут отречение?
Кен непроизвольно коснулся талисмана.
— Все при том же. На старте служка сдает талисман и становится отреченным. Потом ему дают часа три форы. Потом начинается охота.
— На кого?
— Да на отреченного. И делают с ним что хотят, если, конечно, поймают. Убить можно, пытать можно. Отреченный — не человек. Если он пройдет всю трассу и добудет талисман, то станет полноправным ниндзя.
— А если нет? — ужаснулась Джой, сделала большой глоток и зашипела.
— Всяко бывает, — пожал плечами Кен. — Можно, конечно, попросить пощады. Но тогда второго экзамена не будет. Век тогда в служках ходить.
— Садисты. — На глаза Джой навернулись слезы, то ли от сожаления к бедным ниндзя, то ли от боли в обожженном языке.
— Работа такая. Иначе нельзя. На экзамене пожалеешь — в жизни не пожалеют. Знаешь, что в кланах делают с провалившимися ниндзя? Даже у меня, флейтиста, воображения не хватит такое придумать. Мы работаем смертью. Быстрой или медленной, по желанию заказчика. Уж если смерть поймают, щадить не будут. И я Хасси не пощажу.
— А если он тебя обойдет? — риторически спросила Джой.
— Едва ли. Меня еще никто не обходил. Не бойся, не убью и не покалечу. Но обработаю на совесть. Татуировку потом сможет сделать элемента на три точно.
— Так ты свою на малом отречении заработал? — поинтересовалась Джой.
— Нет, что ты. Обижаешь. Я трассу прошел чисто, без единой поимки. Пытали меня уже потом. На большом отречении.
— Судя по твоему лицу, если я продолжу спрашивать, услышу то, что мне не понравится.
— Скорей всего. По-настоящему страшно было только один раз, остальное не в счет. Узнать ты все равно о нем узнаешь, но лучше не сейчас.
— А когда?
— Вот родишь мне парочку Хранителей, тогда и поговорим, — пообещал Кен.
Джой от изумления так дернулась, что выплеснула полчашки в постель.
— Худо мое дело, — вздохнул Кен. — Выходит, я для тебя пустая прихоть. А я-то, несчастный, надеялся...
— Прекрати. Клоун. Артист. Ты это серьезно?
