чашке — значит там ему и место.
Обратный путь Кэссин проделал медленно, стараясь ступать как можно осторожней, чтобы не разлить воду. Все же часть воды он расплескал, да и сквозь трещину в стенках чашки потихоньку просачивалась влага. Когда Кэссин добрался до палисандровой изгороди, воды в чашке оставалось едва ли вполовину. Ничего страшного. И этой воды хватит. Должно хватить... если Кэссин правильно истолковал слова Кенета.
Привратник пропустил Кэссина без единого вопроса. Старших учеников не спрашивают, куда они ходили и зачем. Мало ли для чего понадобилась кэйри глиняная чаша с водой?
Кэссина внезапно залихорадило. До сих пор он не совершил ничего непоправимого. Но теперь... как только он довершит начатое, обратного пути не будет.
Возбуждение схлынуло разом, навалилась усталость. Кэссин шагнул, споткнулся и едва не разлил воду. Несколько капель брызнуло ему на руки. Кэссин с силой выдохнул, постоял немного, резко и глубоко вдохнул и отправился вниз, в камеру, где под парчовым пологом ожидал рассвета пленник.
И опять Кэссина никто не остановил. Несущие стражу старшие Ученики при виде него замерли и вытянулись в струнку, ожидая из его уст приказа кэйри Гобэя — иначе зачем бы Кэссину приходить в такой неурочный час? У Кэссина еще хватило самообладания повелеть им удалиться. Оно покинуло беднягу, когда последний из учеников оставил свой пост возле камеры. Кэссин прижался щекой к каменной стене и тихо заплакал. Плакать ему не приходилось так давно, что облегчения слезы не принесли. На душе было по- прежнему муторно. Кэссин чего-то ожидал... чего он, собственно, ожидал? Знамения свыше? Прилива уверенности в своей правоте? Зеленых попугаев? Хватит ждать. И без того вон уже сколько времени даром потеряно. Прав Кэссин или ошибается, но он должен сделать то, что считает нужным. И если он ошибся... что ж, вскорости он об этом узнает.
Кэссин открыл дверь.
Кенет поднял голову. Взамен широкого багрового рубца его щеку наискось пересекал белой нитью узкий шрам. На смуглой коже он казался особенно белым.
Вопреки обыкновению, Кенет не поздоровался. Только посмотрел на Кэссина — спокойно и отчужденно.
— Ты за мной? — только и сказал он.
— Да, — тихо ответил Кэссин, — я за тобой.
И судорожным движением, едва не выплеснув остаток воды, обеими руками протянул чашку Кенету.
Загорелые пальцы мага сомкнулись вокруг чашки. Мгновение... еще одно... и на губах Кенета появилась удивленная, почти растерянная улыбка.
— Но ведь чашка... настоящая... — недоверчиво выдохнул он.
— Вода тоже настоящая, — хмуро произнес Кэссин. — Я за ней к ручью бегал.
Кенет выпил воду медленно, явно наслаждаясь каждым глотком, поднял со дна опустевшей чашки камешек и сжал его в ладони.
— Настоящая. — Кенет говорил почти шепотом, но голос его обрел какую-то странную звучность. — Зачем?
— Затем, что я не смогу тебя отсюда вывести, — отрезал Кэссин. — Я могу выйти один, но не с тобой. А ты все говорил, что здесь нет ничего настоящего, даже еды и питья, а будь здесь хоть что-нибудь настоящее, ты бы здесь и минуты лишней не остался. Вот я тебе и принес... настоящее. Теперь у тебя хватит сил уйти?
Кенет негромко засмеялся.
— Глоток воды и камешек, — произнес он. — Сила воды и земли. Как ты полагаешь, у землетрясения и наводнения хватит сил выйти из дома?
Кэссин обомлел.
— Да ты не бойся, — угадал его мысли Кенет, — не стану я здесь землетрясение устраивать. Ни к чему это. Пойдем.
— Никуда я с тобой не пойду, — заупрямился Кэссин.
— А куда тебе деться? Для тебя землетрясение, можно сказать, что и состоялось. И наводнение тоже.
Что верно, то верно. Пусто у Кэссина на душе. Пусто, как после наводнения.
Кенет протянул руку к стене и коснулся ее кончиками пальцев. Потом слегка толкнул. Пальцы мага проткнули стену насквозь, словно бумагу. Кенет оторвал кусок стены и скомкал.
— Пойдем, — повторил он.
На сей раз Кэссин послушался. Кенет шагнул сквозь тающую стену и Кэссин последовал за ним.
Выйдя из камеры, Кенет остановился так неожиданно, что Кэссин едва не налетел на него.
— Слушай, у тебя в твоем узелке лишней смены одежды не найдется? — с надеждой спросил Кенет. — А то ведь когда тут все окончится, я останусь голый, как огурец.
Действительно, его серо-коричневые лохмотья местами начинали смутно просвечивать. Несуществующая одежда таяла с угрожающей быстротой. Кэссин отчего-то покраснел и отвернулся. Краска, прихлынувшая к лицу, заставила его смутиться собственного смущения, и он сердито протянул узелок Кенету, не глядя на него.
— Ну, для такого кафтана плечи мне надо подрезать вдвое, — услышал Кэссин у себя за спиной, — а штаны я натянуть сумею. На первое время сгодятся. Спасибо.
Плечи вдвое подрезать... да, Кенет, как всегда, не солгал. Он и в самом деле воин. Конечно, его костяк не увешан грудой тренированного мяса, но само его сложение... и как только Кэссин раньше внимания не обратил? Целитель настолько худ, что способен натянуть штаны двенадцатилетнего мальчишки. И при такой-то худобе — могучий разворот плеч! Держась всю жизнь за волшебный жезл, таких плеч не наживешь. Для этого нужно не один день мечом помахать...
И что за ерепень лезет в голову! Можно подумать, у Кэссина другого дела нет, как размышлять о том, широкие плечи у кого-то или узкие. Вокруг рушится весь его мир, вся его прежняя жизнь — а он прикидывает, долго ли Кенет упражнялся с мечом, пока обзавелся такими плечами... Кэссин и сам бы от таких не отказался... при случае надо будет спросить, очень ли трудны воинские занятия? Может, желание Кэссина не так неисполнимо, как кажется? Почему, ну почему он не только не испытывает ни малейшего сожаления, но даже и заставить себя горевать не может? Он ведь так восхищался своим кэйри и этим домом... восхищался... но не любил.
— Эй, ты заснул?
Кэссин обернулся и посмотрел на Кенета. Вот уж кем восхищаться невозможно! Совершенно нелепое создание. Тощий, жилистый, встрепанный, с несоразмерно широкими худыми плечами, весь какой- то голенастый, штаны едва ниже колен...
Кенет перехватил взгляд Кэссина и внезапно засмеялся.
— Ты чего это? — оторопел Кэссин.
— Сдается, судьба у меня такая — уходить отовсюду в одних штанах не по росту, — объяснил Кенет. — Пойдем отсюда. Сейчас как начнет все рушиться... конечно, если камнем по темечку угодит — это всегда неприятно, но когда на голову падает несуществующий камень — вдвойне обидно.
— Так это все и вправду рухнет? — Минуту назад Кэссин и сам так думал, но, услышав из уст Кенета подтверждение своей мысли, отчего-то испугался.
— И очень скоро, — кивнул Кенет. — Да ты посмотри.
Уже знакомым Кэссину взмахом руки Кенет указал на разорванную им стену. От места разрыва по стене тянулась темная черно-коричневая пленка, заволакивая каменную кладку с непостижимой быстротой.
— Пойдем-ка поскорей, — хмуро произнес Кенет. — Это будет... очень некрасиво.
Гобэй оттолкнул от себя драконью книгу так стремительно, словно оттуда мог в любую минуту высунуться дракон и перекусить Гобэя пополам. Руки у него тряслись — у него, у самого хладнокровного мага в мире!
Теперь понятно, почему Кенет не мог уйти из его темницы!
