будете — на свою судьбу или на общую с кем-то?
— Как обычно, — коротко ответил Кенет.
Гадальщик метнул цветные бирки, поднял упавшую ближе всего к Кенету и ссыпал в мешочек остальные.
— Красная, — возгласил он. — Совсем неплохо для начала. Как обычно... на встречу, значит... и с кем, почтенный господин?
— С вами, — побледнев, ответил Кенет.
С лица гадальщика тоже сбежала вся краска. Впервые за время разговора он поднял взгляд на необычного посетителя.
— Я не шучу, — очень тихо произнес Кенет. — Гадайте.
Не сводя с него глаз, гадальщик вновь потянулся за бирками и добавил две к тем, что положил Кенет, оборотной стороной вверх. Потом он открыл Книгу Имен, быстро перелистал ее и впился взглядом в ее страницы. Найдя то, что искал, он замер и побледнел еще сильнее — а Кэссин-то думал, что сильнее уже и невозможно! Взгляд гадальщика скользил по строкам книги — еще раз и еще, словно он не вполне верил увиденному.
Кэссин никогда еще не видел такого странного гадания и с нетерпением ждал, когда же гадальщик скажет, что он такого вычитал в своей книге. Вместо этого гадальщик резко захлопнул книгу, быстро сгреб в мешок свои хитрые причиндалы и одним рывком поднялся на ноги. Лицо его оставалось по-прежнему бледным, во взгляде таилась настороженность, но губы уже улыбались.
— Я готов, — сказал гадальщик. — Идем.
Глава 2
У рыбей нет зубей
Кэссин просто умирал от любопытства: с той минуты, как гадальщик взвалил на плечо мешок с принадлежностями своего ремесла и последовал за Кенетом, они и парой слов между собой не обмолвились. Зато любопытство не снедало жителей Ремесленки. Войди в предместье совершенно чужой человек, без провожатого, — и не одна пара глаз настороженно следила бы за ним из окон. Так ведь не чужак идет по улицам Ремесленки — постоялец господина лекаря Вайоку давнего приятеля встретил и позвал в гости. Совершенно даже обычное дело. Никто не проявил к гадальщику ни малейшего интереса — ну, может быть, кое-кто и подумал, что недурно и заглянуть к господину лекарю как бы по делу, а заодно и на гадание напроситься. Если, конечно, в доме найдутся лишние деньги на подобное баловство.
Кенет и гадальщик молча вошли в дом и затворили за собой дверь. По счастью, малыш Намаэн под присмотром старого Вайоку исследовал грядки с целебными травами, так что беседе не мог помешать никто.
Да когда же эти двое заговорят? Молчат и смотрят друг на друга, словно не могут понять — то ли им вместе вино пить, то ли морды бить? И кто из них откроет рот первым?
Первым нарушил затянувшееся молчание Кенет.
— Я бы хотел вам передать привет, — глуховато произнес он. — От вашего родственника... а моего побратима.
Гадальщик усмехнулся и пристально посмотрел на Кенета.
— Ну, если от побратима... — пробормотал он, — не откажите в любезности...
Он протянул Кенету правую руку.
— Помогите перстень снять. Совсем он меня замучил. Ну никак не снимается.
Странное дело — Кэссин на его руки чуть не час пялился, а перстень заметил только сейчас. И как он мог не разглядеть массивное кольцо с крупным камнем? Богато выглядит... откуда оно взялось у нищего гадальщика с окраин Тошниловки? И просьба до чего странная...
Если Кэссина неожиданная просьба удивила, то Кенета — нисколько. Он двумя пальцами коснулся перстня — и кольцо, которое «никак не снимается», легко скользнуло в его подставленную ладонь.
После чего гадальщик снова удивил Кэссина. Он встал и склонился перед Кенетом в глубоком почтительном поклоне. Кенет залился краской и ответил гадальщику тем же.
— Да, — выдохнул гадальщик, — знает мой родственник, кого побратимом назвать. Я слышал о тебе. Вот и познакомиться довелось. Здравствуй, Кенет Деревянный Меч.
— Здравствуй, Юкенна, — в тон ему ответил Кенет. — Или я должен именовать тебя «ваше высочество»?
— Брось, — отмахнулся Юкенна, — пустое.
Кэссин ощутил легкое головокружение. Когда по левую руку от тебя стоит великий маг, а по правую — особа королевской крови, это, нельзя же не сказать, немного нервирует.
— Кстати, где твой знаменитый меч? — поинтересовался Юкенна.
— Дома сдуру оставил, — вздохнул Кенет. — Думал, по нему меня легче признать можно.
— Тебя и без меча трудно с кем-то спутать, — фыркнул Юкенна. — Маги — народ все больше пожилой, солидный. А тебе и двадцати нет. Может, тебе и доводилось слышать про других молодых магов, а мне — нет.
— Скоро услышишь, — пообещал Кенет. Юкенна неожиданно засмеялся.
— А хорошо в деревне детей воспитывают, — произнес он. — Горожанин так бы и накинулся на меня с вопросами, а ты, я гляжу, не торопишься, разговор ведешь как должно. Тебе ведь не терпится меня обо всем расспросить, а вежливость не позволяет. Сначала с гостем положено поболтать о том о сем, а потом уже к делу приступать...
— Сначала гостя надо накормить, — отрезал Кенет. — Вот только не знаю, будет ли его высочество овощную похлебку есть?
— А я, по-твоему, все это время золотых цыплят с серебряного блюда ел? — ухмыльнулся Юкенна. — Буду, конечно.
После того как его высочество изволил отобедать похлебкой из овощей, Кенет наконец-то начал долгожданные расспросы.
— А теперь, может, расскажешь все-таки, что с тобой стряслось? — как бы между делом спросил Кенет. — Или ты боишься мне довериться?
— Да где там, — отмахнулся Юкенна. — Я вот тебя в первый раз вижу, Деревянный Меч, а у самого такое чувство, будто мы с тобой давно знакомы.
Кенет улыбнулся какой-то странной улыбкой — как показалось Кэссину, немного печальной, — но ничего на это не сказал.
— Дурак бы я был, если бы тебе не доверился, — заключил Юкенна. — А вот парнишка твой... ему можно доверять?
— Вполне, — ответствовал Кенет, и щеки Кэссина жарко вспыхнули. — Я даже хотел бы, чтобы он тебя послушал.
— Тогда пусть слушает, — благодушно согласился Юкенна, — может, и поймет что... я вот не очень понимаю.
Он потянулся, как сытый кот, и даже слегка зажмурился.
— Перстень этот, что ты с меня снял, — неторопливо начал Юкенна, — я в подарок получил. Мне как принцу и послу Сада Мостов каких только подарков к праздникам не присылают. По этикету полагается, будь он неладен. Самые разные люди — я иных и вовсе не упомню, а подарки они мне присылают. Ну а подарки от разных там владетельных особ — это, считай, дело государственное. Если какой-нибудь сопредельный правитель хоть дохлую кошку к Дню Равноденствия не прислал, поневоле задумаешься, что он этим хочет сказать: то ли презрение свое выражает к тебе, ничтожному, то ли сам ты его чем-то оскорбил ненароком, и не пахнет ли это дело...
— Дохлой кошкой, — невозмутимо вставил Кенет.
— Войной, — вздохнул Юкенна. — Или еще какой-нибудь неприятностью. Уж такое это дело — дипломатия. Поэтому я все подарки очень внимательно оцениваю и все до последней мелочи записываю в
