— Ну, значит, он тебя узнает. — Кэссин не очень понял, что значат странные слова о «любом лице», но переспросить не решился.
— Так ведь это я с ним знаком, — с досадой возразил Кенет, — а он со мной — нет. Разве что понаслышке... так ведь наслышку в лицо не узнаешь.
Как же это так получается — Кенет говорит о ком-то как о знакомом, а Кенета этот человек не знает вовсе?
— Я полагаю, что он сейчас в городе, — продолжал Кенет, — но это ведь не наверняка. Он может сейчас быть где угодно, заниматься чем угодно и выглядеть как угодно. И чтоб отыскать его, мне придется здорово побегать.
— А зачем бегать? — возразил Кэссин. — Разве ты без беготни не можешь узнать, где он находится? На расстоянии?
— Ты это как себе представляешь? По гадальным биркам пропавшего искать? Я маг, а не гадальщик!
Кенет внезапно осекся. Глаза его слегка расширились, губы приоткрылись, и он очень медленно выдохнул через рот. Потом он взглянул на растерянного Кэссина и тихо засмеялся.
— А знаешь, — негромко произнес он, — ты мне подал отличную мысль. Просто замечательную.
К делу Кэссина все-таки удалось приставить. Помощник писаря как раз уехал на три дня проведать свою замужнюю дочь, и писарь по просьбе уважаемого господина лекаря согласился на эти три дня дать работу бойкому пареньку, отменно владеющему кистью. Опытный писарь не опасался, что наезжий парень станет у него хлеб отбивать: будь он хоть трижды грамотный — все равно он не знает, как составлять по форме прошения и судебные записи. Со временем, может, он и стал бы опасным соперником... но три дня — это всего лишь три дня. За три дня многому не научишься. Перебелить черновик записи новый подручный может — и ладно. К тому же господин лекарь за него поручился.
Одним словом, Кэссин вставал чуть свет, наспех умывался и убегал из дому, едва успев позавтракать. Пока Кенет старался на поденной работе, Кэссин выводил строку за строкой, не разгибая спины. На четвертый день вернулся помощник писаря, и Кэссин вежливо распрощался со своим нанимателем. К этому времени Кенет и Кэссин оказались обладателями полутора связок монет, двух рубашек и одного недурного кафтана на двоих: помощник писаря расщедрился на радостях, узнав, что этот вежливый юноша с прекрасным почерком собирается вскоре съехать от господина лекаря, а значит, на его место не претендует, и от избытка чувств подарил Кэссину свой старый кафтан.
— В таком виде уже можно и в город идти, — заключил Кенет. — На пошлину при входе нам, пожалуй, хватит.
— Еще и на пирожок с луком останется, — заверил его Кэссин.
— Вот и ладно. Значит, завтра пойдем. — Кенет обернулся к старому лекарю. — Мне неловко быть вам в тягость, господин Вайоку, но... не могли бы вы еще денек присмотреть за Намаэном? Очень бы мне не хотелось завтра брать его с собой в город.
— Да разве это тягость? — искренне удивился Вайоку. — Присмотрю, конечно.
Наутро Кенет разбудил Кэссина еще затемно. Затаенное нетерпение в его взгляде было настолько сильным, что Кэссину подумалось невольно — а ложился ли Кенет спать этой ночью? Может, и вовсе глаз не сомкнул? Так ему неймется поскорей оказаться в городе — были бы крылья, полетел бы!
Кэссин был уверен, что Кенет пойдет в город так, как маги ходят, если торопятся: один шаг — и ты уже на месте. Но нет, путь до города Кенет преодолел пешком, как все обычные люди, хотя искушение сократить себе дорогу явно было очень велико.
После уплаты входной пошлины у Кенета и Кэссина осталось почти полсвязки монет — куда больше, чем на пресловутый пирожок. Кэссин и хотел купить чего-нибудь поесть им обоим, но Кенет только нетерпеливо отмахнулся в ответ на его предложение.
— После, — кратко ответил он и, помолчав, добавил: — Может, эти деньги нам еще и пригодятся.
Кэссин спорить не стал. В конце концов, Кенету виднее, нужны ли ему деньги для поиска таинственного незнакомца. Тем более что ищет его Кенет как-то уж очень странно. Сперва он решительным шагом направился на ближайший рынок, словно надеялся купить своего незнакомца в какой-нибудь зеленной или ветошной лавке на оставшиеся медяки. На рынке он, однако, задерживаться не стал, а пересек его все тем же быстрым шагом и вошел в гадальные ряды. Может, он хочет поручить поиск гадальщику? В таком случае он слишком уж придирчиво выбирает. Если по рынку Кенет промчался рысью, то вдоль гадальных рядов он полз, как больная черепаха, останавливаясь возле каждого гадальщика — пусть ненадолго, так ведь гадальщиков на рынке много.
Когда Кенет покинул гадальные ряды Главного рынка, солнце уже стояло в зените.
— Что, не нашлось подходящего гадальщика? — посочувствовал Кэссин.
— Не нашлось, — с отсутствующим видом произнес Кенет. — Слушай, у вас на других рынках гадальные ряды есть?
— Как не быть, — вздохнул Кэссин, предчувствуя долгий и утомительный поход по всем гадальным рядам всех рынков столицы.
Тем же манером — сперва бегом, потом ползком — они посетили Портовый и Новый рынок — безрезультатно. Несколько раз Кенет замирал возле очередного гадальщика надолго, и Кэссин собирался было вздохнуть с облегчением — но нет, неуемный маг разочарованно пожимал плечами и снова влек Кэссина в путь.
— Похоже, я не с того начал. — Кенет говорил, чуть задыхаясь — видно, полуденная жара и его доконала. — Мне не самый бойкий рынок нужен, а какой поплоше. Есть у вас такой?
— Есть, — устало ответил Кэссин. — Старый рынок, а попросту — Тошниловка. Там обрезки мяса продают по дешевке, овощи подгнившие, вчерашний хлеб... ну, в общем, заваль всякую. Тушки кроличьи... из тех кроликов, что мяукают.
— Пошли скорей, — бросил Кенет, не дослушав. — Где это?
Кэссин отвернулся, скорчил рожу — но послушно повел Кенета к обшарпанным воротам Старого рынка.
Действительно Тошниловка. От одного запаха заранее наизнанку выворачивает. И гадальные ряды рынку под стать: куда ни глянь — повсюду яркие надписи, аж в глазах рябит. «Непревзойденный гадальщик»... «Лучший мастер гадания»... «Мастер, постигший драконью премудрость»... шарлатаны, да и только. Кенет от самолучших гадальщиков нос воротил — неужто он польстится на такое барахло?
А Кенет шел медленно, очень медленно... и очень внимательно приглядывался к гадальщикам... нет, не к гадальщикам — к их рукам. Кэссин и сам невольно уставился на их руки — пропойно дрожащие, неловкие — или по-воровски проворные. Нет, уж здесь-то Кенет наверняка не найдет хорошего мастера своего дела! Хотя... вот эти руки как будто и ничего... с такими руками можно приискать себе местечко и получше, чем задворки Тошниловки.
Кэссин так пристально вглядывался в эти руки, что не сразу сообразил, как долго они с Кенетом стоят возле их обладателя. Ни в лицо гадальщика, ни на его потрепанную гадальную книгу Кенет даже не взглянул — только на руки.
— Милости просим, почтенный господин, — не подымая взгляда от гадальных бирок, произнес гадальщик. Все правильно: хороший мастер до начала гадания на клиента не смотрит. — Гадание заказывать будете?
— Буду, — ответил Кенет, снял со связки несколько монет и бросил их гадальщику. Тот поймал их на лету, по-прежнему не глядя на клиента. Кэссин ощутил, как напрягся Кенет... неужели он наконец-то нашел подходящего гадальщика?
— По знакам рождения или имени? — деловито осведомился гадальщик.
— Имени, — ответил Кенет, нагнулся и сам извлек из кучки гадальных бирок две со знаками своего имени. Те, кто не желает по разным причинам называть своего имени вслух, часто так поступают. Однако потом они отдают бирки гадальщику в руки, а Кенет этого не сделал. Одну он положил перед гадальщиком вертикально, а другую приставил к ней наискосок, будто отходящую от ствола ветвь.
— А вы разбираетесь, почтенный господин, — уважительно заметил гадальщик. — На что гадать
