выспался.
— Врешь! — уверенно произнес Кэссин.
— Да, — неожиданно покладисто согласился Кенет. — Но это ничего не меняет. Спи.
Он легонько толкнул Кэссина кончиками пальцев. Кэссин покачнулся, упал на постель — и, едва коснувшись щекой изголовья, уснул мгновенно.
Проснулся Кэссин уже затемно. Он потянулся, зевнул, откинул одеяло и, слегка пошатываясь спросонья, вышел в соседнюю комнату.
На столе в глиняном подсвечнике горела свеча. Слышно было, как на кухне весело потрескивает огонь в очаге. Сквозь открытую кухонную дверь в комнату доносился приятный аромат похлебки из трав.
За столом на двух поставленных друг на друга скамеечках гордо восседал Намаэн и бойко лущил узкие стручки восковицы, ссыпая ее целебные семена в чашку. Ни утомления, ни даже скуки это занятие в нем не вызывало. Да и какая тут скука, когда рядом сидит хозяин дома и без устали повествует, не закрывая рта, как он раньше лекарем был — да все со случаями из своей долгой и разнообразной практики, да один случай смешнее другого! — и как потом, когда старческая немощь уже не позволяла ему по-прежнему пользовать больных, он отошел от дел и завел себе небольшой огородик лекарственных трав. Пальцы старика быстро-быстро сновали в ворохе целебных трав, подбирая одну к другой, а сам он все рассказывал и рассказывал: как нужно сеять эти самые травы, как высаживать рассаду, какие растения и когда следует удобрять золой, а какие — резаной соломой, как правильно поливать их и как вовремя отгребать воду, какие травы любят яркое солнце, а какие — тень, какие следует срывать только в полнолуние, а какие входят в полную силу только после первой летней грозы... Кэссин и сам невольно заслушался.
Из кухни вышел Кенет, притворил за собой дверь и тоже уселся за стол.
— Сварилась похлебка, — объявил он. — Сейчас быстренько все закончим и сядем ужинать. Варево даже остыть не успеет.
Мнения его Кэссин отнюдь не разделял. Какое там «остыть не успеет» — да тут непочатый край работы! Похлебка успеет не то что остыть, а попросту льдом подернуться. Но при виде того, как быстро и ловко двигаются пальцы Кенета, Кэссин усомнился в своей правоте.
— Проснулся? — Кенету не понадобилось и головы поднимать, чтобы заметить присутствие Кэссина, которого не заметили ни Намаэн, увлеченный рассказами старичка лекаря, ни сам словоохотливый старик. — Давай помоги Намаэну. Вместе быстрее управимся.
— А почему Намаэну, а не тебе? — поинтересовался Кэссин, присаживаясь рядом, с мальчиком и придвигая к себе горку стручков восковицы.
— Потому что стручки лущить кто угодно может, — ответствовал Кенет, продолжая свое занятие, — а правильно выбрать травы для целебного отвара — тут все-таки умение нужно.
Руки его так и порхали над разложенными на столе травами, не замедляясь ни на мгновение. Травы он подбирал одну к другой, не тратя времени на раздумья — как показалось Кэссину, почти и не глядя.
— Дурак вы, господин маг, — вздохнул старый лекарь, любуясь быстрой пляской его загорелых рук, — не в обиду вам будь сказано. Вы ведь целитель, сразу видать — вон как проворно управляетесь. Хоть и не из здешних мест, а тоже в каком-то смысле нашей гильдии. Могли ведь смело обратиться ко мне за помощью как к собрату по ремеслу... вы ведь сразу поняли, что на огороде у меня не тыква растет, верно?
Кенет кивнул.
— Это верно, я дурак, — ухмыльнулся Кенет. — Зато везучий дурак. Вот и с вами мне повезло, господин Вайоку.
Надо же, как быстро он накоротко сошелся со стариком лекарем — уже и по имени его называет! Кэссин бы дня три мучительно выбирал момент, наиболее подходящий, чтоб от официального обращения «почтенный господин» перейти к более сердечному и простому, все дичился бы...
— Ну, положим, мне с вами тоже повезло, — улыбнулся в ответ старый Вайоку. — За один день столько работы переделать! И изгородь вы мне починили, и огород пропололи, и ужин приготовили. А с этими травами мы и вовсе быстро управимся. Мне одному и в неделю столько не разобрать...
Кэссин посмотрел на Кенета почти со злостью. Покуда сам он отсыпался, Кенет работал не покладая рук. И ведь не скажешь по нему, что устал: глаза ясные, движения легкие, проворные. Да что он — двужильный, что ли?
Кенет почувствовал его взгляд, поднял голову и посмотрел на него. Кэссин ощутил, что краснеет: по выражению его лица даже глупец угадал бы его мысль — а Кенет хоть и именовал себя глупцом, но отнюдь им не был.
— По-моему, ты меня обманул, — тихо произнес Кэссин.
— Ты о чем? — удивился Кенет.
— Когда я тебе о своей выучке рассказывал, ты говорил, что все это — извращение естества, и только. Вот и скажи на милость, как ты ухитряешься так работать, если ты своего естества подобным же образом не извращал?
— Так ведь работать, — возразил Кенет, соединяя несколько трав в один пучок, — а не дурью маяться. Это не выучка, а привычка. Привык я, понимаешь? То огород полоть, то траву косить, то поле пахать... знай успевай поворачиваться. Вот тебе за мной и не угнаться. Хоть силач из ярмарочного балагана кидает гири, как мячики, а как до работы дойдет, его самый хлипкий грузчик в два счета обставит.
Как работают грузчики, бывший побегаец Кэссин помнил и спорить с Кенетом не стал. Действительно, для тяжелой работы одной силы мало. Нужно еще и умение, ухватка, а более всего — привычка. Работать так, как Кенет, Кэссину в жизни не доводилось... батюшки, да что ж он за создание такое никчемное? Только ведь и умеет, что коробочки клеить. А ведь парень, нельзя же не сказать, на возрасте.
— Но так, как я, тебе и не надо. — Кенет связал последний пучок и встал из-за стола. — Не беспокойся, мы еще найдем, к какому делу тебя приставить.
Он собрал связки трав со стола и аккуратно выложил их на подвесную полочку.
— Я тоже закончил, — объявил Намаэн, ссыпая в чашку последнюю горсть семян восковицы.
— Вот и хорошо, — улыбнулся Кенет. — А теперь мы посмотрим, что у тебя быстрей получается — работать или похлебку есть?
Похлебки такой Кэссин не едал отродясь. Видно, недаром Кенет растерялся на постоялом дворе и не разобрал, что за еду ему подали: в его родных краях действительно готовят по-другому. Может, и не лучше, но, несомненно, иначе. Кэссин так наслаждался непривычным вкусом похлебки, что даже не заметил, как съел все подчистую. О Намаэне и говорить нечего — не забывший еще приютской бурды мальчишка наворачивал за обе щеки. Бывший лекарь Вайоку ел степенно, не торопясь. Кенет задумчиво прихлебывал, не особо обращая внимание на то, что ест: для него вкус этого ужина был чем-то привычным, повседневным.
Покончив с ужином, Кенет отправил Кэссина прибрать кухню и вымыть посуду, а сам выпросил у старика Вайоку ножницы, нитки и иглу. Когда Кэссин, управившись с делом, вернулся в комнату, Кенет уже вовсю орудовал иглой, а на столе лежали лоскутки, в которых Кэссин мигом признал свою бывшую рубашку и один из кафтанов.
— Нам это добро все равно не пригодится, — объяснил Кенет, подняв голову от шитья, — а малышу одежонка выйдет, да еще и останется. Потом мы ему что-нибудь получше справим, а пока и так походит.
Получше? Да Намаэн в прежнюю свою бытность и о такой одежде мечтать не мог. Стежки у Кенета выходили хотя и крупные, но ровные, шов нигде не морщил, не перекашивался. Совсем даже неплохая рубашка получится... и кафтанчик ничего, добротный... Кэссину нового заделья не нашлось, и он сел в уголке и принялся смотреть, как поблескивает в руках Кенета быстро мелькающая игла. И даже после того, как неожиданный сон смежил веки, перед мысленным взором Кэссина, словно рыбка в ручье, сновала блестящая игла... потом рыбка плеснула хвостом и уплыла... темно-зеленый с прожелтью лист, медленно кружась, опустился на воду... где-то высоко над головой ветер тронул верхушки деревьев, пошевелил ветви, потом опустил руку, слегка встряхнул Кэссина за плечо и прошептал: «Спит...»
