доллара, но Йемон отказался вылезать из машины. Он все продолжал настаивать, чтобы мы снова поехали вверх по холму и забрали Шено.
– Идем, – сказал я и потянул его за руку. – Мы непременно найдем полицейских. Они отвезут нас наверх. – Наконец я вытащил его, и машина укатила.
Мы нашли полицейский участок, но там не было ни души. Свет горел, и мы вошли туда подождать. Йемон вырубился на скамье, а у меня так кружилась голова, что я с трудом мог открыть глаза. Где-то через полчаса я решил, что нам лучше поискать полицейского на улице. Тогда я разбудил Йемона, и мы пустились по направлению к барам. Карнавал уже рассеивался, и на улицах было полно пьяных – в основном туристов и пуэрториканцев. Небольшие группки людей бродили от бара к бару, перешагивая через тела в проходах, а кое-кто только-только пристраивался на тротуаре. Было почти четыре утра, но в барах по-прежнему толкалась масса народу. Городок же выглядел так, словно подвергся бомбежке.
Нигде не было ни малейших признаков полиции, и к этому времени мы оба готовы были упасть от изнеможения. Наконец мы бросили бесцельное занятие и поймали такси до Линдберг-Бич, где помогли друг другу перелезть через ограду и замертво рухнули на теплый песок.
Ближе к утру пошел дождь, и я проснулся насквозь мокрый. Я подумал, что еще только рассвет, но когда взглянул на часы, оказалось уже девять.
Голова распухла вдвое против первоначального размера, а в правом виске что-то крайне болезненно било и колотило. Я разделся и пошел искупаться, но от этого мне стало не лучше, а еще хуже. Утро было холодное и унылое, и мелкий дождик рябил воду. Я немного посидел на плоту, вспоминая прошедшую ночь. Чем больше я вспоминал, тем больше все это меня угнетало, и я все сильней страшился мысли о том, чтобы вернуться в город и поискать Шено. В тот момент мне было глубоко плевать, жива она или мертва. Все, чего я хотел, это дотопать по дороге до аэропорта и сесть на самолет до Сан-Хуана. Йемона мне хотелось оставить спящим на берегу и надеяться на то, что ни его, ни Шено я больше никогда в жизни не увижу.
Вскоре я приплыл обратно и разбудил Йемона. Вид у него был совсем никуда. Мы сходили в аэропорт, а затем на автобусе добрались до городка. Забрав наши вещи с корабля в Яхтенной гавани, мы отправились в полицейский участок, где дежурный полицейский играл сам с собой в карты, на которых в страстных позах изображались голые женщины.
Когда Йемон закончил рассказывать, полицейский ухмыльнулся и поднял глаза.
– Слушай, приятель, – медленно проговорил он. – Что я могу поделать с твоей девушкой, если ей кто-то другой по вкусу?
– По вкусу? – воскликнул Йемон. – Черт возьми, ее же силой уволокли.
– Ну да, – отозвался полицейский, по-прежнему улыбаясь. – Я здесь всю жизнь живу и знаю, как на карнавалах девушек уволакивают. – Он негромко рассмеялся. – Ты же сказал, она всю одежду с себя скинула, пока для этой публики танцевала. А теперь говоришь, ее изнасиловали.
Он сделал еще несколько замечаний в том же духе, после чего глаза Йемона засверкали, и он принялся гневно и отчаянно орать.
– Ну вот что! – вопил он. – Если ты ничего не сделаешь, я пойду в тот дом во-от с таким тесаком и прикончу всех, кто мне там под руку попадется!
Полицейскому явно стало не по себе.
– Расслабься, Йемон. Если не кончишь этот словесный понос, в настоящую беду вляпаешься.
– Послушайте, – вмешался я. – Мы только хотим, чтобы вы съездили туда с нами и нашли девушку, – разве мы многого просим?
Полицейский еще немного поглазел на свои карты, словно посредством консультации с изображенными там голыми бабами мог разгадать смысл нашего появления, а также что с нами делать. Наконец он грустно покачал головой и поднял глаза.
– Эх, парни, с вами одни проблемы, – тихо промолвил он. – Никогда ничему не научитесь.
Прежде чем мы успели что-то ответить, полицейский встал и надел пробковый шлем.
– Ладно, – сказал он. – Съездим посмотрим.
Мы последовали за ним на улицу. От его реакции я занервничал и стал почти смущаться беспокойства, которое мы ему доставили.
К тому времени, как мы подъехали к дому, мне уже хотелось выпрыгнуть из машины и убежать. Любой результат наших поисков выглядел одинаково скверно. Возможно, Шено утащили на какую-то другую вечеринку и выставили там напоказ на кровати – белое тело с розовыми сосками, финальный аккорд карнавала. Меня затрясло, когда мы стали подниматься по лестнице. Затем я взглянул на Йемона. Вид у него был как у человека, которого ведут на гильотину.
Полицейский позвонил в дверь, и на звонок отозвалась кроткого вида негритянка, которая нервно топталась на месте и клялась, что не видела никакой белой девушки и ровным счетом ничего про ночную вечеринку не знает.
– Будь я проклят! – рявкнул Йемон. – У вас тут ночью была самая что ни на есть блядская вечеринка, и я отдал шесть долларов, чтобы на нее попасть!
Женщина отрицала все касательно вечеринки. Она лишь признала, что несколько человек действительно спят в доме, но никакой белой девушки среди них нет.
Полицейский спросил, нельзя ли войти и посмотреть. Негритянка пожала плечами и впустила его, однако когда Йемон попытался пройти следом, она возмутилась и захлопнула дверь прямо у него перед носом.
Через несколько минут полицейский вышел.
– Нет там никакой белой девушки, – сказал он, глядя Йемону в глаза.
Мне не хотелось ему верить, потому как не хотелось встречаться лицом к лицу с другими возможными исходами. Все должно было выйти проще простого – найти ее, разбудить и увести. Но теперь проще простого не получалось. Шено могла оказаться где угодно – за любой дверью на острове. Я взглянул на Йемона, ожидая, что он в любой момент взбесится и начнет махать кулаками. Но он тяжело привалился к перилам веранды и, казалось, готов был зарыдать.
