– Господи Боже мой, – бормотал он, вперившись взглядом в свои ботинки. Отчаяние его было таким неподдельным, что полицейский положил ему руку на плечо.
– Прости, мон, – сказал он. – Идем отсюда.
Мы съехали вниз по холму к участку, и полицейский пообещал найти девушку, по описанию похожую на Шено.
– Я сообщу остальным, – заверил он. – Она обязательно объявится. – Он по-доброму улыбнулся Йемону. – Ведь тебе там все равно делать нечего, кроме как из-за баб кругами бегать.
– Угу, – отозвался Йемон, Затем он положил на стол плащ и небольшой саквояжик Шено. – Отдайте ей, когда объявится, – попросил он. – Мне неохота с этим по округе таскаться.
Полицейский кивнул и положил вещи на полку в дальнем конце комнаты. Затем он записал мой адрес в Сан-Хуане, чтобы послать весточку, если они ее найдут. Наконец мы распрощались и побрели к «Гранд- Отелю» позавтракать.
Мы заказали ром со льдом и гамбургеры. Ели молча, читая газеты. Наконец Йемон поднял взгляд и непринужденным тоном заметил:
– Она просто шлюха. Не понимаю, почему меня это должно беспокоить.
– Ну и не беспокойся, – сказал я. – Она свихнулась – совсем спятила.
– Ты прав, – кивнул Йемон. – Она шлюха. Я сразу это понял – как только впервые ее увидел. – Он откинулся на спинку сиденья. – Я с ней на Стейтен-Айленд, на вечеринке познакомился. Примерно за неделю до того, как сюда приехал. Только я ее увидел, так сразу себе сказал: «Вот обалденно классная шлюха – типа не из-за денег, а просто чтобы потрахаться». – Он снова кивнул. – Она пришла ко мне домой, и я как бык на нее насел. Она всю неделю у меня торчала – даже на работу не ходила. Я в то время вместе с другом моего брата квартиру делил – пришлось его на кушетку в кухню выселить. Можно сказать, из родного дома его выпер. – Он грустно улыбнулся. – Потом, когда я улетал в Сан-Хуан, она захотела вместе со мной отправиться. Насилу уговорил ее несколько недель подождать.
В тот момент у меня в голове разгуливало сразу несколько разных Шено: маленькая девчушка в Нью- Йорке с тайной страстью и гардеробом от Лорда и Тейлора; загорелая блондинка, бредущая вдоль берега в белом бикини; пьяная, визгливая хулиганка в шумном баре на Сент-Томасе; и наконец девушка, которую я увидел прошедшей ночью, – вот она танцует в тонких трусиках, вовсю трясет грудями, где буквально светятся крупные розовые соски, покачивает бедрами, пока какой-то безумный головорез спускает ей трусики… а затем тот последний взгляд – как она стоит в центре комнаты, на мгновение оставшись в одиночестве, и тот маленький кустик коричневых волос бросается в глаза как маячок на фоне белой плоти бедер и живота… тот священный кустик, бережно взлелеянный родителями, слишком хорошо осведомленными о его ценности и могуществе, посланный в Смитсовский колледж для культивации и некоторого выставления под ветер и непогоду жизни, в течение двадцати лет объект заботы со стороны легиона родителей, учителей, друзей и советчиков, в итоге пересаженный в Нью-Йорк на волю Всевышнего.
Покончив с завтраком, мы сели на автобус до аэропорта. Вестибюль оказался забит жалкими пьяницами: мужчины волокли друг друга в душевые, женщины блевали на пол прямо у скамей, перепуганные туристы чесали языками. Одного взгляда на эту сцену было достаточно, чтобы понять: мы можем проторчать здесь весь день и всю ночь, прежде чем дождемся места на самолете. Без билетов мы могли прождать здесь трое суток. Положение казалось безвыходным.
И тут нам отчаянно повезло. Мы зашли в буфет и принялись высматривать свободное место, когда я вдруг заприметил того самого пилота, который в четверг отвозил меня на Вьекес. Я подошел поближе, и он, похоже, меня узнал.
– Привет, – сказал я. – Помните меня? Кемп – из «Нью-Йорк Таймс».
Пилот улыбнулся и протянул мне руку.
– Помню, – кивнул он. – Вы были с Зимбургером.
– Чистое совпадение, – отозвался я с ухмылкой. – Скажите, а вы нас обратно в Сан-Хуан не подбросите? Мы просто в отчаянии.
– Конечно, – сказал пилот. – Я лечу туда в четыре. У меня два пассажира и два свободных места. – Он кивнул. – Вам повезло, что вы так рано меня нашли, – я их долго томить не стану.
– О Боже, – выдохнул я. – Вы нас просто спасли. Запрашивайте любую цену – я запишу это на счет Зимбургера.
Пилот широко ухмыльнулся.
– Вот и славно. А то я не знал, кому бы это сгрузить. – Он допил кофе и поставил чашечку на стойку. – Теперь мне надо бежать, – сказал он. – Подтягивайтесь на взлетную полосу к четырем – там будет тот же красный «апач».
– Не беспокойтесь, – заверил я. – Мы не опоздаем.
Толпа все густела. Самолеты отлетали в Сан-Хуан каждые полчаса, но все места были зарезервированы. Народ, ожидавший вакансий, мало-помалу снова начал напиваться, вытаскивая из поклажи бутылки виски и пуская их по кругу.
О чем-то думать было просто немыслимо. Мне хотелось покоя, уединения собственной квартиры, бокала вместо бумажного стаканчика, четырех стен между собой и кошмарной толпой пьяниц, что давила со всех сторон.
В четыре мы вышли на взлетную полосу и нашли там красный «апач». Пилот уже прогревал мотор. Полет занял тридцать минут. С нами летела молодая парочка из Атланты; они прибыли утром из Сан-Хуана и теперь желали как можно скорее отсюда убраться. Их до глубины души потрясли дикие и бесцеремонные ниггеры.
Меня подмывало поведать им про Шено, изложить все подробности и закончить чудовищным предположением на предмет того, где она сейчас и чем занимается. Однако вместо этого я сидел и молча глазел на белые облака. Чувствовал я себя так, будто пережил долгий и опасный загул и теперь возвращался домой.
