Шено села на кровать, наблюдая, как я натягиваю рубашку.
– Чудная квартирка, – промолвила она. – Столько солнца.
– Ага, – отозвался я, продвигаясь к двери. – Ну вот, сейчас я заплачу за такси – через минуту вернусь. – И я сбежал по ступенькам на улицу. Таксист радостно улыбался, пока я к нему подходил. – Сколько там? – спросил я, раскрывая бумажник.
Он с готовностью кивнул.
– Си, буэно. Сеньорита сказала, вы платите. Буэно, грасиас. Сеньорита тут не очень. – Он со значением указал на голову.
– Да-да, – сказал я. – Куанто эс?
– А, си, – отозвался он, поднимая семь пальцев. – Семь доларес, си.
– Вы спятили! – воскликнул я.
– Си, – быстро сказал он. – Мы все ездим, туда, сюда, туда, сюда, стоп тут, стоп там… – Он снова покачал головой. – Си, два часа, локо, сеньорита сказала, вы платите.
Я отстегнул ему семь долларов, ни секунды не сомневаясь, что он врет, но в то же время охотно веря, что утро вышло «локо». Несомненно, для него оно оказалось достаточно безумным, а теперь наступила моя очередь. Я понаблюдал, как он отъезжает, затем отошел в тень раскидистого дерева – так, чтобы не было видно из окон. «Проклятье, что мне теперь с ней делать?» – подумалось мне. Я был на босу ногу, и песок приятно холодил ступни. Я взглянул на дерево, затем на окно квартиры. Она была там, уже в постели. Итак, газета вот-вот готова была накрыться, а у меня на руках вдруг оказалась девушка без гроша в кармане, да вдобавок еще и психованная. Что я мог сказать Йемону или даже Сале? Все это было уже слишком. Я решил, что должен сбыть ее с рук, – даже если для этого придется оплатить ей самолет до Нью-Йорка.
Я поднялся к квартире и открыл дверь, чувствуя себя немного спокойнее теперь, когда я собрался с мыслями. Шено валялась на кровати, уставившись в потолок.
– Ты завтракала? – спросил я, тщетно стараясь придать голосу радостный тон.
– Нет, – ответила она так тихо, что я едва расслышал.
– Ну что ж, у меня тут всё есть, – сказал я. – Яйца, бекон, кофе, все дела. – Я подошел к раковине. – Как насчет апельсинового сока?
– Хорошо бы апельсиновый сок, – отозвалась Шено, по-прежнему глядя в потолок.
Счастливый, что могу хоть чем-то себя занять, я приготовил целую сковородку яичницы с беконом. Время от времени я оглядывался на кровать. Шено лежала на спине, сложив руки на животе.
– Шено, – наконец позвал я. – Ты хорошо себя чувствуешь?
– Хорошо, – отозвалась она тем же безразличным голосом.
Я повернулся к ней.
– Может, врача вызвать?
– Нет, – ответила Шено. – Мне хорошо. Просто хочу отдохнуть.
Я пожал плечами и вернулся к плите. Разложив яичницу с беконом на две тарелки, я налил два стакана молока.
– Вот, – сказал я, поднося одну из тарелок к кровати. – Поешь – может, полегчает.
Она даже не пошевелилась, и я поставил тарелку на столик рядом с кроватью.
– Лучше поешь, – посоветовал я. – Выглядишь ты чертовски скверно.
Шено продолжала таращиться в потолок.
– Знаю, – прошептала она. – Дай мне только немного отдохнуть.
– Ладно, – согласился я. – Мне все равно на работу пора. – Я прошел на кухню и выпил два глотка теплого рома, затем принял душ и оделся. Когда я уходил, еда на столике по-прежнему была не тронута. – Увидимся около восьми, – сказал я. – Если что-то понадобится, звони в газету.
– Хорошо, – отозвалась Шено. – До свидания.
Большую часть дня я провел в библиотеке, делая выписки по предыдущим антикоммунистическим расследованиям и высматривая биографический материал на участников слушаний, начало которых было назначено на четверг. Салы я избегал, надеясь, что сам он не станет меня разыскивать, чтобы спросить новости о Шено. В шесть часов Лоттерман позвонил из Майами, велел Шварцу управляться с газетой и сказал, что вернется в пятницу с «хорошими новостями». Это могло означать только то, что он нашел какой-то новый источник финансирования – а стало быть, газета могла еще немного протянуть, и у меня по-прежнему оставалась работа.
Я ушел около семи. Делать больше было нечего, и я не хотел, чтобы общий поток затянул меня к Элу. Спустившись по черной лестнице, я, точно беглый каторжник, проскользнул в машину. Где-то в Сантурсе я сбил собаку, но даже не остановился. Когда я добрался до квартиры, Шено все еще спала.
Я приготовил несколько сандвичей и сварил кофе. Пока я гремел на кухне, Шено проснулась.
– Привет, – тихо сказала она.
– Привет, – не поворачиваясь, отозвался я. Откупорив банку томатного супа, я поставил его на конфорку. – Есть хочешь? – спросил я.
– Да, пожалуй, – пробормотала Шено, садясь на кровати. – Я бы сама приготовила.
– Уже готово, – сказал я. – Как ты себя чувствуешь?
– Лучше, – ответила она. – Гораздо лучше.
