– Брыкаться будешь?
– Это смотря что сделать захочешь, – слабо улыбнулась девушка.
– Хворь из тебя выгнать надо, а боле ничего. Нужна ты мне…
– Точно?
– Точнее некуда.
– Ладно. – Она легла на полок, перевернулась на живот и положила голову на руки. – А ты ничего, ведун.
– Спасибо на добром слове.
Олег подобрал ветки туи, окунул в бадейку веник и влез на полок.
– А чего порты не снимешь? – покосившись, спросила девушка. – Жарко поди?
– Потерплю. Чашку видишь, что перед носом стоит? Вдохни оттуда. И руки вытяни – всю хворобу прогнать надо.
Похлопывая легонько веником, Середин прошелся по рукам девушки, вдоль позвоночника, спустился к тонкой талии. Под ветками туи дрогнули мышцы ягодиц.
– Ой, щекотно.
– Терпи. – Середин кашлянул, стараясь внушить себе, что он просто врач.
Похлопав по розовым пяткам, вернулся к рукам, увеличил размах, снова прошелся вдоль тела. Кожаные штаны прилипли к ногам, пот катился по лицу, щекоча солеными каплями. Белослава прикрыла глаза, ресницы ее слегка подрагивали в такт ударам веника.
– Не больно? – спросил Олег.
– Да не бойся ты. Гладишь, как скатерть перед гостями. И пару поддай.
Раз командовать взялась – значит, дело на поправку пошло, решил Олег. Он плеснул на каменку и помахал над девушкой, подгоняя жар. Тускло светили сквозь пар лучины, багровели камни, молодое тело Белославы розовело, наливаясь жизнью, становилось упругим, притягивая к себе взгляд.
Олег смахнул пот со лба.
– Перевернись.
Девушка легла на спину, раскинула руки. Блеснули сквозь пар карие глаза. Ни следа смущения не осталось на ее хорошеньком личике.
– Так что, любый мой в девках меня оставил? – спросила она.
– Не того ты себе парня выбрала, красавица. Голову заморочить, хворь напустить – на это он горазд. А в следующий раз как увидишь падающую звезду, глаза закрой, наговор скажи. Я научу. И траву дам. Будешь ее на груди носить. Тирлич-трава перелестника отваживает.
– Вот опять не сподобилась, – словно не слыша его, вздохнула Белослава. – Подружки на Ивана Купалу с парнями любились, хороводы водили, в росе купались, а я все девка да девка.
– Вот незадача какая, – усмехнулся Олег, – это поправимо, не горюй. Тебе по какой весне?
– По пятнадцатой.
– Ну, успеешь еще бабой стать. Все, хватит, пожалуй. Поднимайся. – Он шагнул вниз, отложил веники и поднял бадейку: – Сейчас взваром омоешься – как живая будешь.
Белослава спустилась с полка, шагнула к нему поближе. Невысокого роста, стройная, ладная, она была Середину под подбородок. Девушка глянула на Олега снизу вверх, и у него опять перехватило дыхание – такое неприкрытое приглашение было в ее глазах. Руки опять стали ватными, он с трудом поднял бадью и опрокинул ее над головой Белославы. Темный отвар, струясь по высокой груди, смыл приставшие к телу березовые листочки. Она переступила ногами, откинула назад мокрые волосы.
– Все девка, ступай, – сказал Олег, стараясь казаться равнодушным.
– А ты париться не будешь? Одному поди несподручно.
– Уж как-нибудь управлюсь.
– Да что ты, боишься меня, что ли? – Белослава решительно подняла веник. – Ложись, не съем я тебя.
Махнув рукой, Олег влез на полок.
– Что, в портах париться будешь? Снимай.
– О-хо-хо. – Середин стянул прилипшие к ногам штаны, лег на спину.
– А руки опусти. Эка невидаль. Что я, парней не видала?
Веник заходил по плечам Середина, по груди. Он закрыл глаза. «Если насилие неизбежно – постарайтесь расслабиться и получить удовольствие», – вспомнил он. Однако вскоре грешные мысли ушли, им овладела приятная истома. Березовый веник прогнал скованность в мышцах, запах трав задурманил голову.
– Перевернись.
Олег перевернулся на живот и охнул, почувствовав боль в пояснице. «Все-таки я лихо приложился», – хмыкнул он.
– Что, здесь болит?
Он ощутил, как Белослава коснулась его спины.
– Пониже.
Девушка отложила веник и вполне профессионально взялась растирать ушибленное место. Он вспомнил ее маленькие ладошки, тонкие пальцы и подивился, сколько в них силы.
– Тятенька у меня спиной мается, а я вот так помну его, и легчает, – словно отвечая на невысказанный вопрос, сказала девушка.
Середин скривился, когда она принялась с силой разминать ушибленное место, но под ее тонкими пальчиками боль постепенно ушла.
– Вставай, ведун. Водой сам окатишься или тоже помочь?
– Сам.
Белослава исчезла в предбаннике. Середин на подгибающихся от истомы ногах добрался до бадьи с чистой горячей водой, поднял над головой и не спеша вылил, покряхтывая от удовольствия. «Эх, почаще бы в баньку ходить», – успел подумать ведун, как зашедшая в парную Белослава выплеснула на него ушат ледяной воды. Середин заорал не своим голосом.
– Предупреждать же надо!
– Больно ты нежный, – усмехнулась девушка, – после баньки завсегда в холодную воду надобно. Тогда и хворь не пристанет, и силы сразу прибавится. Мы зимой в снег прыгаем, а летом в погреб воду ставим перед тем, как попариться. – Она опять подошла вплотную к Олегу. – Ну, ведун, скажи все-таки, аль не хороша я? Или не люба тебе?
– Простая ты, как жеребенок-перволеток, красавица.
– А чего ж тут сложного: ты – парень, я – девка… – Она шагнула еще ближе, и Середин положил руки ей на плечи, останавливая ее. – Не ты – так другой, нешто не хочешь первым быть? Наедет дружина оброк собирать, да и потащат в кусты. Беда невелика, да без любви не хочу.
Столько было наивной первобытной силы в ее глазах, что он отвел взгляд. Как все-таки здесь все просто. С девкой полюбиться – как стакан воды выпить. Утолил жажду и дальше пошел.
«Эх, дети природы, – вздохнул ведун, – нет на вас церкви православной. Ну, ничего, скоро почувствуете ее руку. Когда мягкую, а чаще жесткую да тяжелую».
Белослава взяла его ладонь, положила себе на грудь. Кожа ее была приятно прохладная, нежная. Девушка провела пальцами по его лицу, коснулась губ, погладила плечи. Приподнявшись на цыпочки, потянулась к нему, продолжая неотрывно смотреть в глаза.
Середин коротко выдохнул, прогоняя наваждение, наклонил голову и, чмокнув ее в лоб, развернул спиной, да шлепнул по округлым ягодицам, придавая ускорение в сторону предбанника.
– Все, беги, милая. Найдешь себе хлопчика помоложе, с ним и полюбишься.
Возмущенно фыркнув, Белослава исчезла за стенкой. Олег слышал, как она шуршит сарафаном, одеваясь. Хлопнула дверь, пахнуло свежим ночным воздухом. Олег присел на полок. А может, надо было уступить? Конечно, пятнадцать лет – совсем ребенок. Хотя, с другой стороны, взрослеют в деревне рано, да и взгляды у народа широкие – шире некуда. Все равно, если уж ей приспичило, найдет с кем детство свое проводить. Он почувствовал укол ревности, а может просто досады, что не воспользовался моментом. Догнать, сказать, что передумал? Она уж теперь в избе, а там отец с матерью, Синичка, Вторуша. Середин с досады хлопнул себя по лбу.
