– Ха, опять угадал, – осклабился треух. – Ну, что за хват парень! И правда, нет надобности на кольях дохнуть, но ежели саблю положишь, мы вас быстро кончим: глотку вскроем, два раза вздохнешь, и все. А коли железкой махать станешь, то и разговор другой. Руки повяжем, – остановившись, мужик принялся смаковать подробности, – да дубинкой в темечко. Не сильно, не помрешь сразу, только глаза выпрыгнут. Видал, как глазенки на ниточках висят? Будешь белугой реветь, да обратно шары свои заправлять. Ага! А опосля конями раздернем. Неспешно так – нам торопиться некуда, а ты…
В кустах, где прятался лучник, затрещали сучья, чей-то гортанный вскрик захлебнулся на высокой ноте. Пользуясь замешательством, Вторуша ухватил Лаптя за руку с ножом и вцепился в нее зубами.
– Бей, – рявкнул треух и бросился на Олега.
Коротко прошипела, вылетая из ножен, сабля. Середин развернулся к мужику с дубиной; нога поскользнулась на замшелом бревне, съехала в грязь. Ведун взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. Мужик радостно крякнул, занес дубину над головой, и тут Сивка подбросила задние ноги и копытами, словно молотом, бухнула ему в живот. Сложившегося, как складной нож, разбойника вмиг вынесло с дороги. Середин перекатом ушел от летящего в лицо топора и с колен резанул мужика в треухе поперек побагровевшего лица. Разбойник успел отпрянуть назад, но кончик клинка развалил ему щеку, блеснула кость. Заревев раненым медведем, он упал на Середина, перехватывая руку с саблей. Олег поймал руку с занесенным топором за широкое запястье. Кровь с лица озверевшего мужика попала ему на глаза. Придавив Середина к земле, рыча и брызгая слюной, душегуб пытался вцепиться зубами ему в горло. Задыхаясь от чужой крови и гнилостного запаха из щербатого рта, Олег коротким, но сильным ударом головы в нос оглушил противника, вывернулся из-под него. И тут сквозь кровь, заливавшую глаза, увидел занесенные дубины еще двух разбойников, выжидавших момент для удара.
«Ну, вот и все», – мелькнуло в голове.
Однако покорно ждать смерти Середин, не стал – торопливо откатился в сторону, уворачиваясь от дикарского оружия лесных отморозков, врезавшегося в мокрые бревна, приподнялся на колено, выставив вперед саблю. Бандиты отпрянули назад. Середин, пользуясь моментом, оголовьем рукояти ударил в висок заворочавшегося внизу татя – еще схватит в разгар схватки за ногу, тогда точно хана. Душегуб стал заваливаться набок. Олег увидел, как бородачи переглянулись и начали обходить его с двух сторон. Великие боги, ну почему он оставил свой щит в Новгороде вместе со всем добром! Одной сабелькой против двух дубин долго не помашешь.
Размытое в стремительном движении серое тело снесло левого разбойника с ног, бросило на телегу. Глухой яростный рев, словно прорвавшийся из-под земли, заледенил душу, скомкал на мгновение сознание, перехватил тело судорогой страха. У второго татя от ужаса округлились глаза, и ведун, пользуясь мгновением, широким взмахом от пояса рубанул его поперек живота. Душегуб, не успев даже шевельнуть дубинкой, рухнул с гати на спину, расплескав черные гнилые брызги.
Середин наклонился, перевернул на спину мужика в треухе, готовый резануть его по горлу, но встретил неподвижный удивленный взгляд. Бородач смотрел на Середина, словно запоминая для последующей встречи.
– В другой жизни, приятель, – пробормотал Олег.
На его глазах Невзор, сидящий верхом на спине второго мужика, с маху ударил того ножом, перерубая шейные позвонки. Разбойник коротко вскрикнул, засучил ногами. Невзор согнул вперед его голову, раскрывая страшную рану, и наклонился, потянувшись к ней ртом.
– Стой! – заорал Середин не своим голосом. – Стой, дурак!
Прыгнув вперед, он опустил навершие сабли на затылок Невзора. Тот заворчал, как пес, у которого пытаются отнять кость, обернулся к Олегу. Лицо бывшего дружинника подергивалось, растянутые в нитку губы обнажили белоснежные клыки, желтые волчьи глаза пылали неутолимой яростью.
– Уйди, ведун, – зарычал он, – уйди, добром прошу.
– Ты забыл наш уговор.
– Кровь врага даст мне его силу.
– Какую силу? Чтобы людей из-за кустов дубьем тюкать ни силы, ни ума не надо. А Малуша? Так и будет волчицей маяться? И не дети у нее будут, а волчата серые. Опомнись, иначе… – Середин вытянул руку, приставив острие клинка к горлу Невзора.
Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, словно пытаясь сломить волю, затем Невзор выдохнул, будто выплевывая что-то мерзкое. Волчий блеск ушел из его глаз, как вода сквозь сито, по телу пробежала дрожь. Он нехотя выпустил труп разбойника и поднялся на ноги.
– Так-то лучше, – буркнул Середин. – А где купец наш?
Они огляделись. Вторуша, весь в ошметках грязи и болотной травы, стоял на коленях над своим мучителем – долговязым парнем. Портки купца сползли, обнажив тощий зад, рубаха на спине была порвана от подола до ворота. Плачуще вскрикивая, он безостановочно бил разбойника ножом, раз за разом погружая широкое лезвие в бездыханное тело.
Олег шагнул с дороги и направился к нему.
– Все, хорош, купец. Он давно готов.
– Убью, в клочья порву, – рыдал Вторуша, не переставая наносить удары, – разрежу на куски, сволота! Соболя захотел? Бобра подавай? В землю вобью…
– Остановись, он мертвее уже не будет. – Середин подошел поближе, взглянул на разбойника и содрогнулся. Лица у парня практически не было: широкий нож выбил глаза, срезал нос, до кости сорвал кожу со щек.
– …в клочья, на ленты… с потрохами…
– Еще один сумасшедший… – Середин ухватил купца за остатки рубахи и сдернул с мертвого тела.
Вторуша упал ничком в чавкнувшую под ним землю и затрясся в сухом мучительном плаче.
– Я ведь никогда… никого… Человек он, или как?
– Не мы их – так они нас, – сказал Олег, – товар проверь. Там стрела мешок распорола.
Он вернулся на дорогу. Невзор перетащил убитых на обочину и свалил кучей.
– Куда их? – хмуро спросил он.
– В болото оттащим. Ты лучника успокоил?
– Там, в кустах лежит.
– А где этот, с дубиной? – Олег огляделся. – Которого Сивка лягнула.
– Уполз, видать.
– Ну, и хрен с ним.
Середин прошел к первой телеге, достал краюху хлеба и, оторвав половину, круто, не жалея, посолил.
– Закусить решил? – удивился Невзор.
– Нет. Спасибо сказать хочу.
Середин подошел к Сивке. Лошадка нервно перебирала копытами, косясь на сваленные трупы. Олег потянулся к лошадиной морде, кобыла оскалилась.
– Ну-ну, свои. – Середин положил ладонь на теплую морду, погладил, ощущая под пальцами шелковистые ноздри.
Сивка всхрапнула и, перехватив ладонь желтыми зубами, легонько сжала ее. Олег улыбнулся, подождал.
– Хочешь – кусни, если легче станет.
Лошадка покосилась на него.
– Ну, пусти, пусти, – осторожно высвободил он ладонь, шагнул. – Выручила, милая ты моя. Вот, держи. – Олег поднес на ладони хлеб.
Сивка губами осторожно сняла угощение с руки. Ведун отряхнул крошки, еще раз погладил лошадь.
– Ну, что. Двигаем дальше?
– Погодь. Шустрый какой, – Вторуша, поддерживая портки, выбрался на дорогу, раскидал мешки со своей телеги и, отыскав кувшин с хмельным медом, припал к нему. Мед тек по бороде, по рубахе. Купец только крякал, продолжая гулко глотать.
– Дай оклематься маленько, – сипло сказал он, отрываясь от кувшина, – чтой-то часто меня порешить хотят. Я уж жалею, что через Киев не пошли. Еще, почитай, ден пять до Днепра добираться, а мне уже и
