Юрий лениво посмотрел на нее. Страха он не испытывал. Он уже уверился в том, что ничего опасного здесь не произойдет и ничего плохого с ним не случится.
Женщина, легко ступая, подошла к Юрию. В руках ее был кубок. Кубок этот, казалось, тоже был сплетен из огня — этакая огненная воронка, наполненная искрящимся и кипящим напитком.
Она с поклоном протянула кубок Юрию. Тот осторожно принял его. Вид напитка говорил о том, что он должен быть горячим. Юрий приподнялся на локте и осторожно пригубил.
Прохладный, ни с чем не сравнимый вкус. Во рту сразу же стало свежо, по телу разлилось приятное ощущение. Юрий залпом допил кубок и посмотрел на женщину.
Молодая, смуглая. Густые волосы необычного, ярко-синего цвета. Глаза совершенно нечеловеческие — алые, словно пылающие угли. Тело скрыто под легкой красной накидкой, оставляющей обнаженными только руки и плечи. Но и так понятно, что женщина стройная.
Юрий никогда раньше не видел таких. И дело не в синих волосах или пылающих углями глазах. Просто она вся была какая-то необычная. Она очень сильно отличалась от женщин Срединного Мира. Те были намного более нервные и резкие, и в глазах их постоянно сидели затаенный страх и готовность убивать. Или наоборот — рабская покорность судьбе и безразличие ко всему происходящему — и вокруг, и к себе самим. У этой же глаза, несмотря на цвет, глядели на Коновалова со спокойным интересом, с любопытством и доверием. И Коновалову захотелось вдруг смотреть в них не отрываясь.
Юрий протянул руку и прикоснулся к ее щеке. Пальцы его ощутили теплую шелковистую кожу лица. Женщина улыбнулась.
Коновалову вдруг нестерпимо захотелось обнять ее. Он подумал, что очень долго уже не позволял себе подобного. Да и происходило это постоянно так, что не оставляло по себе никаких приятных воспоминаний. Да и вообще помнилось очень недолго.
Коновалову вдруг стало тоскливо и обидно. Внезапно, всего лишь за одну секунду, он вдруг ощутил, что время уходит безвозвратно, что жизнь проходит, принося ему лишь разочарования, боль, страх и напряжение. Жить, чтобы выжить, — в этом ли смысл? Отказывать себе во всем, ради... ради чего? Победы над гоблинами? Ради победы, результатов которой ты, может быть, и не увидишь? И никто из ныне живущих, может быть, не увидит... А потом — кто вспомнит, что был такой парень, Юрий Коновалов? Кто вспомнит, что сделал он для этой победы, для освобождения Срединного Мира?..
Свобода, безопасность и нормальная жизнь для других ценой своей собственной жизни. Победа ценой своего поражения. Радость для других ценой своей печали. Свобода мира ценой собственного рабства...
Юрий провел ладонью по ее плечу. Синеволосая красавица пристально смотрела на него — два рдеющих в полумраке угля манили к себе.
— Как тебя зовут? — спросил Коновалов.
Она ответила улыбкой. Нежные губы раздвинулись, обнажив белизну ровных зубов, цвет которых не искажал даже рдеющий полумрак комнаты. Коновалов попытался представить себе, какими должны быть эти губы, каков может быть их поцелуй.
— Ты здесь живешь, да? Ты служишь Мархаэоль? — спросил Коновалов.
Красавица опять не ответила — лишь улыбка, приветливый и на все готовый взгляд да еле уловимый трепет ресниц.
— Ну, не хочешь говорить — и не надо, — решил Юрий. — Иди сюда...
И он взял женщину за руку и притянул к себе...
Комната была прекрасна. И самым прекрасным здесь были зеркала — великое множество их расположилось по стенам. Лепестки пламени окружали овальную зеркальную поверхность, услужливо отражавшую новый облик Эллины. Все это было очень здорово — и комната, и зеркала, и внешность... Но больше всего поразил Эллину бассейн, занимавший всю центральную часть комнаты. Вздымалась пузырями расплавленная лава; пузыри эти лопались с тихим звуком, наполняя воздух приятным ароматом; вокруг бассейна трепетали языки пламени, образуя огненный бордюр.
Первые несколько минут Эллина провела перед зеркалом. Она разглядывала себя, пытаясь вспомнить: такой ли она была когда-то, очень давно? Лицо казалось совершенно иным, но в то же время не чужим. И оно было красивым, на него хотелось смотреть не отрываясь. Ни потрескавшейся кожи, ни старых шрамов. Ни на лице, ни на шее, ни на плечах...
Эллина торопливо скинула с себя одежду и замерла перед зеркалом. Она всегда завидовала Даше — ее красоте, ее формам. Что ж, теперь Эллина выглядит не хуже. А пожалуй, даже и лучше...
Эллина оглянулась на бассейн, подумала несколько секунд, а потом подошла к огненному бордюру, без опаски ступая по светящемуся раскаленному полу, меж каменных плит которого сквозь щели пробивалось пламя. Эллина посмотрела на кипящую лаву и задумалась. Одно дело — пол, стены... Они безопасны, в этом Эллина уже успела убедиться. А бассейн... бассейн — это немножко другое...
Эллина присела и осторожно погрузила туда ногу. Ничего. Все в порядке.
И тогда Эллина прыгнула в бассейн.
Ленивой волной взметнулась огненная жидкость, всколыхнулась и опала. Эллина погрузилась по самые плечи и ощутила всей кожей мягкие прикосновения густой бурлящей лавы. Это было неожиданно и приятно. И вызывало в памяти какие-то очень знакомые и такие же приятные, но совершенно забытые уже воспоминания.
Эллина легла на спину, раскинув в стороны руки. Густая жидкость без труда удерживала на поверхности ее тело. Мягкие покачивания убаюкивали, ленивые прикосновения ласкали кожу. Эллина закрыла глаза и улыбнулась.
Хорошо...
Ей давно не было так хорошо. Да сейчас она и не могла уже вспомнить, бывало ли ей в жизни когда- либо так хорошо.
Эллина открыла глаза и увидела в комнате Мархаэоль. От неожиданности Эллина растерялась и погрузилась в огненную лаву с головой. Густая жидкость захлестнула лицо, и Эллина зажмурилась. В ушах раздался мелодичный звон, похожий на какую-то приятную мелодию. Но ноги Эллины быстро нащупали дно, она выпрямилась и провела ладонью по лицу, ощущая на губах вкус свежей родниковой воды, — неожиданно и приятно.
— Не пугайся, — сказала Мархаэоль. — Я не причиню тебе вреда.
— Я знаю, — ответила Эллина.
Слова эти сами слетели с ее губ. Она вроде бы вовсе и не собиралась их произносить.
«Но ведь это и в самом деле так...» — подумала Эллина. И непонятно почему, уверенность в том, что ни ей самой, ни остальной команде ничего опасного не грозит, окрепла в ее душе.
— Хороший бассейн, — сказала Мархаэоль, подходя к самому краю, к самым трепещущим огненным лепесткам.
— Ага, — кивнула Эллина.
Мархаэоль присела на корточки и грустно улыбнулась.
— Тебе нравится в Харамишате? — спросила она.
Эллина кивнула.
— Здесь лучше, чем в Антааре, — продолжала Мархаэоль, садясь на край бассейна и опуская в него ноги. — Во владениях Махвата всегда тихо. И тишина там не такая, как в Харамишате. Если ты не желаешь ей подчиниться, она начинает давить. И Махвату нравится ночь, а мне — день. Мы с ним очень разные, — опять улыбнулась Мархаэоль, болтая ногами в густой лаве. Небольшие ленивые волны, словно спины маленьких морских животных, плавно двинулись по раскаленной поверхности в свой недолгий путь.
— Мне немножко жаль провинцию Пра, — продолжала Мархаэоль. — Махват все там переменит. Раньше в Пра царили ветер и зеленые цвета. Мне там тоже нравилось, хотя самого Рагдара я терпеть не могла. Но у него были ветер и леса. Это было красиво. Но я знаю Махвата и понимаю, что теперь Пра станет совсем иной...
Эллина молча слушала Мархаэоль. И перед ее внутренним взором вставало все, о чем та рассказывала.
