Густые леса с высоченными деревьями, пронизанные ветром; шум листвы, напоминающий громкий шум морского прибоя; волнующиеся под ветром травы лугов, очень похожие на океан...
— Антаар нравится тем, кто любит покой и тишину, — говорила Мархаэоль. — Он удобен, если собираешься замереть навеки и не двигаться, если получаешь наслаждение от этого. А здесь хорошо. Здесь не такие покой и тишина, как в Антааре.
— Мне больше нравится у себя, — заметила Эллина, — в Срединном Мире...
Мархаэоль легко оттолкнулась и спрыгнула в бассейн, всколыхнув медленную и тягучую волну. Она была немного выше Эллины, и лава едва доходила ей до груди.
— В Срединном Мире... — задумчиво повторила Мархаэоль слова Эллины. — Срединный Мир не ваш...
— Пока не наш, — уточнила Эллина.
— Да, — согласилась Мархаэоль, протягивая руку и касаясь плеча Эллины. — Но скоро он станет вашим. Я знаю, — уверенно добавила она и тяжело вздохнула.
Эллина удивленно посмотрела на нее. Рука Мархаэоль лежала на плече, приятно холодя кожу. Пальцы Мархаэоль были тонкими и шелковистыми.
— Ты так говоришь... — пробормотала Эллина. — Можно подумать, что тебе...
— Нет, что ты, — улыбнулась Мархаэоль. — Я сама очень хочу, чтобы Срединный Мир стал свободным от Багнадофа.
— Тогда в чем же дело?! — удивленно спросила Эллина.
Мархаэоль провела пальцами по ее плечу, коснулась шеи. Эллина непроизвольно закрыла глаза. Она ощутила щекой прикосновение Мархаэоль, почувствовала, как ее рука скользит по коже, как слегка подрагивают кончики пальцев.
— Жаль, — тихо прошептала Мархаэоль.
— Чего? — не поняла Эллина.
— Жаль, что ты погибнешь, — пояснила Мархаэоль.
Эллина от этих слов невольно вздрогнула и открыла глаза. Мархаэоль смотрела на нее с невыразимой грустью.
«Погибнешь...» — эхом отдалось в мозгу Эллины.
Ей вдруг страстно захотелось жить. Действительно, а что она видела в своей недолгой жизни? Ведь только сейчас она по-настоящему почувствовала себя человеком.
— Что с тобой было? — спросила Мархаэоль. — Я имею в виду — раньше. До того, как ты перестала быть такой...
И Эллина, непонятно почему, принялась вдруг рассказывать Мархаэоль о том, о чем она никогда и никому еще не рассказывала. О том, как она встретилась с человеком и как они стали жить вместе. О том, как они отправились разыскивать военный склад. О том, как их засекла какая-то неизвестная команда и как пришлось удирать. И о том выстреле, навсегда лишившем Эллину радостей жизни...
Мархаэоль слушала молча, внимательно глядя на Эллину. В глазах ее было сочувствие.
— Вот так! — закончила Эллина. — А теперь Махват сделал мне такой вот подарочек.
Мархаэоль вздохнула и опустила руку.
— Мне пора уходить, — сказала она. — А ты отдыхай и набирайся сил. И пусть у тебя все будет хорошо. Я верю, что вы победите. Я знаю, что у тебя получится уничтожить Черное Сердце. Чего бы тебе это ни стоило. Удачи...
Мархаэоль улыбнулась, подняла руки над головой и присела. Густая лава накрыла ее, словно одеяло. Эллина подождала немного, а потом осторожно двинулась туда, где только что была Мархаэоль. Эллина шла медленно, опасаясь наткнуться на нее. Но в бассейне никого не было.
Эллина дошла до края бассейна и выбралась из него. Потоки лавы медленно, словно бы не желая отпускать, скатывались с кожи на пол, шипели, вскипая и испаряясь, на раскаленных плитах. Эллина подошла к своей одежде и опустилась на пол. Она вдруг почувствовала необычайную слабость. И внезапно захотелось плакать. Все ее хорошее настроение, вся бодрость и свежесть — все куда-то исчезло, словно и не бывало.
К одежде Эллина даже не прикоснулась. Она села рядом, поджала ноги и спрятала лицо в ладонях.
Мархаэоль напомнила ей о самом важном деле, самом необходимом, о боевом задании — о Черном Сердце. Раньше Эллина всегда ощущала в себе прилив сил, когда думала об этом. Когда представляла себе, как она это сделает (Эллина нисколько не сомневалась, что Черное Сердце уничтожит именно она — а кто же еще?!). Но сейчас эти мысли вызывали у Эллины лишь досаду и раздражение.
Тогда она попыталась представить себе лицо врага. В тот момент, когда он стрелял в нее. Но и это не помогло. Эллина ощутила только легкую грусть и сожаление. Сожаление о том, что очень и очень скоро — вот чуть ли не прямо сейчас! — жизнь ее может оборваться. Именно не закончиться, а оборваться. В тот самый момент, когда она только-только начала вновь чувствовать себя человеком, а не догнивающей развалиной.
Эллина встала — тяжело, словно безнадежно больная, — и повернулась к зеркалу. Из зеркала на нее смотрела стройная и красивая девушка. Эллина невольно восхитилась своим телом, столь сильно переменившимся после посещения Антаара. И что теперь? Это вот тело — сильное и стройное, красивое и здоровое, — оно скоро должно умереть?
«Да...» — подумала Эллина.
Но ее отражение считало иначе. И оно отрицательно помотало головой...
— Не понимаю я, чего с ребятами происходит, — бурчал Колобок. — Расслабились, что ли? Может быть, и расслабились... Эллина — точно... дура...
— Не гунди, — ответила Катя. — Я ее понимаю. Эллине сейчас уже не до команды... наверное...
— Дура она, — повторил Колобок, присаживаясь на постель — зависший в воздухе над полом язык пламени. — На Махватову наживку клюнула. А теперь...
— Он ведь ни о чем ее не просил, — возразила Катя. — Он просто помог ей. Эллине же, наверное, было очень больно.
— А чего же ты не согласилась? — ехидно осведомился Колобок, стаскивая с себя мечи. — Тебе же он тоже хотел... это самое... просто помочь.
— Знаешь, — Катя села на постель рядом с Колобком, — я не привыкла получать что-то даром. Когда предлагают что-то, то обязательно потом приходится расплачиваться. Не так, так иначе. А жить надо здесь и сейчас, а не мыслью о грядущей расплате...
— Странно ты как-то рассуждаешь, — буркнул Колобок. — Послушать тебя — вроде бы все правильно. А подумаешь немного, и перестаешь понимать... — Колобок лег, повернулся к Кате спиной и закрыл глаза. Он не то чтобы очень уж хотел спать, просто возникло вдруг желание расслабиться.
Колобок слышал, как рядом устраивается Катя, как она возится, зачем-то стаскивая с себя куртку. Потом все стихло.
В голове Колобка царил полный сумбур. Ему вдруг показалось, что они все останутся в Харамишате — навсегда. Откуда возникли такие мысли — Колобок не знал. Он попытался разобраться и неожиданно для себя понял, что им всем, наверное, просто надоело. Надоело воевать, голодать, мерзнуть от холода или изнывать о жары, болеть и умирать... Колобок попытался представить себе Прыжка с автоматом — жестокий прищур, резкие движения, — но ничего не получилось. Прыжок вдруг предстал перед его мысленным взором рядом с этой своей Мархаэоль. И она куда-то тянула его за руку, уводя ото всех. Коновалова он вообще не смог вспомнить — лишь его спина, уходящая в сторону пылающей двери зала Огненного Дворца. А Эллину Колобок сумел представить себе лишь вертящейся перед зеркалом. Катя? Катя...
Колобок вдруг почувствовал нежное и осторожное прикосновение к своей шее. Живое и горячее прижалось к его спине, прильнуло, жарко задышало над ухом. Пальцы скользнули по щеке, взъерошили волосы.
— Блин! — Колобок резко сел на постели.
